– Я всё сваливаю на тебя да, я никудышная мать.
– Это моя работа, зачем же я ещё здесь (с некоторым почти невидимым возмущением).
– Спасибо тебе, дорогая. Чтобы я без тебя делала. Ничего. Одна бы я ни за что бы не справилась, даже с мужем.
– Что вы. Как думаете, может купалку сегодня сдвинем на тридцать минут раньше? Вчера Мила поздно легла.
– Да, это здоровая идея.
– Ещё. Там закончилось то смородиновое варенье, которое вам так нравится. Я сварила с утра, но, видимо, ягоды немного другие, на вкус иначе вышло, попробуйте.
– Хорошо, попробую.
Ну и тому подобное. В ней нет кривляния. Простодушная вежливость взамен, внутренняя культурность при почти нулевой образованности. Она зовёт Далилу Далилой, без никаких приставок, суффиксов, добавок. Агния зовёт тоже без церемоний либо Александром (чаще), потому что так он представился при первом знакомстве, или Хрисанфом, так как девушки, конечно, узнали уже в доме его другое имя. И при этом выходит гораздо торжественнее что ли, без всякого господского статуса. Даже Кирсанов невольно слегка вытягивается в струнку, когда она как-то по-своему быстро и художественно объявляется откуда-нибудь из комнат.
– Александр, я вот сушилку вашу сломала, что делать будем.
– Что делать? Чинить, конечно. Сейчас пойдём, посмотрим.
Далила, если украдкой застанет такое, хотела бы сревновать, но получается угорать. Потому что Викки в этот момент на полном серьёзе, но не может выдать это инфо не иначе, как со всей этой суперважной торжественостью, причастностью к поломке, но не заискиванием, а капельку гордым заявлением, что выход найти можно. Что Хрисанф превращается в типичного бурчливого старика-папку – это без комментариев. Оба деловиты до невозможности, в понимании Далилы. Только отец, всё же, действительно мастер, а дочь деловита, но неловка и неуклюжа и многого чего и по возрасту не умеет.
По душе Кирсановой и то, что она чистоплотна, не неряха. Это не про знаменитую чету. Но Далила при этом сама довольно брезглива. Конечно, с маленькими детьми всё равно будешь какой-то потный и помятый. Но, как и у Хрисанфа, у Виктории есть некоторая свободность в теле, как бы внутренняя щётка, стряхивающая груз в виде лишка грязи.
Кабы не современный флёр, девушка похожа на благородную девицу, работающую не в совсем благородной области. Также Далила считает, что педагогика, воспитание, учительство, воспитательство – в общем, тщательный контакт с подрастающим поколением – это её профиль да. В этом она тоже пошла в какой-то степени в отца, хотя тот многопрофилен, всё же.
Домашние дела – не совсем про неё. Всё равно регулярно с ней происходят: прожгла одежду утюгом, еда пригорела, забыла о выпечке в духовке, полы усердно моет, но выходит не как у Камилы, нет. Всё это она искренне любит, но временами ляпает.
– Далила, я положила спаржи, но кажется слишком много. Даже из кастрюльки торчит да?
– Ха-ха! Ну, как сказал один паря: теоретически был задуман суп, практически получилась каша! Я люблю густое.
– И витамины. Полезно для здоровья.
Зато со вкусом в интерьере, гардеробе – гораздо лучше. И охотно этим занимается. Наряжает девочек, наряжает мальчика. Мечтает о вылуплении пятерни, чтобы нарядить их тем, из чего четверня уже выросла.
Искренне любит потомство Кирсановых. И тут Далила даже теряется. Как это можно так хорошо относиться совсем молодой девушке к чужим отпрыскам. Не только, как няня, любит. Просто невооружённым глазом видно, что возится с ними сердечно и задушевно. Не сюсюкается, не балует, не готова съесть в умилении, но ей никогда не надоедает проводить с ними время. Могла бы и прийти в раздражение от усталости, нагрузки, тоски и так далее. Но нет. Почти как мама. Далила хотела бы рассердиться на такую близость и даже отлучить её от ребяток, но почему-то она не может испытывать к ней сильного негатива. Как будто так и надо. Как очень добрая хорошая сестра-оберегатель-заботница при комплекте, когда есть большая разница в возрасте между детьми.
