На лице старика отразился страх.
– Да что ты можешь знать, мелкая…
– Попрощайся с сыном, – перебила она, уходя.
Последние проклятия от Грея летели жрице уже в спину.
День был длинным. Жрице казалось, что начался он непонятно когда и непонятно когда закончится. Игнорируя прохладу, женщина вышла во внутренний двор, направилась к берегу озера. Вечерний ветер вымел из мыслей лишнее. И впрямь, разве что-то из происходящего имеет какой-то смысл, подумала Шиада, подняв голову. Сумерки. Время Шиады, Богини Воздаяния, Кровавой Госпожи Ворон… Ее серп уже блеснул в небесах темно-серой сталью. Как поступить? Все-таки подобная милость – милость быстрой кончины – не полагается незаслуженно. Праматерь дала жрице знание, но не подсказала решения. С одной стороны, воздаяние всегда одинаково, а с другой, нынче клинок Шиады и коса Нанданы – не что иное, как гнутый хвост Ядовитого. «Жаль врага до смерти», – гласит время Скорпиона. Возможно, если поспеть к сроку, Великая Мать не взыщет с самой жрицы за ошибку?
Срок Скорпиона – самый краткий в году, чуть больше шести дней. Потом наступит срок Заклинателя Змей – священное время для всех язычников Этана. Время, когда каждый ритуал, каждая мысль, каждый поступок – все взвешивает Праматерь и с удесятеренной силой карает недостойных… Странно чествовать Змееносца здесь, где змеи не водятся вовсе.
На рассвете жрица зашла в покой мятущегося Грея с горячим, дымящимся отваром.
– Это я, – проговорила она, отерев его лоб. Как и ожидалось, старик не спал. – Я принесла лекарство.
Грей приподнялся в кровати не без труда. Кряхтя и закашливаясь, выпил все, без остатка, с жадностью.
– Вот и славно. – Она подтянула ему одеяло из шкур выше к горлу. – А теперь засыпай, лекарство уймет лихорадку. Я посижу с тобой.
«Пока колесо не совершит полного круга и, сыграв сейчас роль Нанданы, я не уподоблюсь Тинар, дав тебе шанс возродиться».
К десяти утра в комнату Шиады пришел Берад, сообщивший, что ночью Грей отказался говорить со священником: «Нет во мне грехов!» – сквозь муки промычал старик. Шиада поняла, что самую суровую исповедь в жизни Грей прошел в беседе с ней и повторить еще раз оказался не в силах. К полудню Грей заснул крепче, чем спал когда-либо прежде. На старом восковом лице застыла маска удивления.
Отказ старого герцога от последней исповеди скрыли от всех – Берад не мог допустить, чтобы отца не отпели в церкви. Епископ Ваул и сам не был против оправдать все лихорадкой старика. А потому через два дня состоялись пышные похороны. Шиада отказалась носить траур, как Берад ни причитал. «В нашем кругу черное носят только истинные ведуньи, совершенно мудрые, жрицы храма Нанданы. Я не имею права носить этот цвет».
В следующие несколько дней Шиада доделала для Берада тунику и плащ, но пока не сказала ему о них. Тогда же возобновились встречи с Неларой.
– Наверное, – проговорила ближе к ночи последняя накануне похорон, – теперь начнется какой-то новый этап в жизни замка? Старый герцог жил долго, и его жизнь висела над озером, как тень. А теперь все изменится, ведь так?
– Разумеется, – ответила жрица, не задумываясь.
Первым и главным требованием, которое Бану выдвинула перед отцом и Сагромахом, задержавшись после одного из ужинов, была немедленная атака Синего дома.
– Но ведь синие нас особо не беспокоили пока, – удивился Маатхас. – У них своих забот по горло, и они вряд ли выступят, пока у нас Бут.
