По всей видимости, противник, напавший на них, уже давно поджидал добычу в этом леске и терпеливо наблюдал за ними, пока командир отряда не окажется на их берегу. Со стороны графа было смелым, но безрассудным шагом переправиться на правый берег одним из первых, но он никак не мог предполагать здесь засады. Разведка, посланная Гуго в лес скорее для порядка, нежели из-за действительных опасений графа, естественно, была легко и бесшумно ликвидирована, и Гуго даже не успел встревожиться её отсутствием.
Теперь же Гуго и его оставшаяся дружина, плотно сомкнув щиты, отступали к реке, а свист стрел над их головами продолжался. Осторожно выглядывая из-за щита, Гуго видел, как на песчаную отмель густо высыпали вооружённые пешие люди и с воинственным кличем кинулись по направлению к ним. Свист стрел прекратился, но спустя несколько мгновений в щиты обороняющихся ударили первые мечи.
К своему сеньору успели переправиться ещё около десятка его смелых и самоотверженных слуг, так что схватка продолжалась достаточно долго, прежде чем нападавшие расправились с миланцами. Гуго, стоя по колено в воде, до последнего размахивал мечом, его сознание уже еле справлялось с приступами дурноты и слабости, вызванной от кровотечения из нескольких ран, нанесённых ему. Наконец свой собственный и вновь бесцельный взмах мечом лишил его равновесия, и он упал ничком в ледяные воды По. Сквозь туман, быстро заполняющий его сознание, он услышал крик:
– Остановитесь! Оставьте ему жизнь!
В следующие мгновения его энергично выдернули из воды и вынесли на берег. Кто-то склонился над ним, закрыв раненому солнечный свет. Гуго начал кричать ему в лицо, во всяком случае, ему казалось, что он кричит, но на самом деле губы его еле слышно шептали:
– Священника! Священника! Я умираю! Во имя Христа, священника!
Тень, склонившаяся над ним, заговорила:
– Я здесь. Я слушаю тебя, сын мой!
Каждое слово Гуго давалось с трудом.
– Кто ты?
– Милостью и волею Господа, я Гвидолин, епископ священного города Пьяченцы.
Немыслимым, невероятным усилием воли Гуго открыл глаза и попытался сконцентрировать своё зрение на этой тени.
– Священника! Неужели здесь нет никого иного? Умоляю вас, дайте священника! Грешен я и страшусь суда Господа!
– Помимо меня здесь нет иных служителей Церкви Господа нашего. Вам придётся довериться мне или предстать перед Господом нераскаявшимся!
Гуго застонал.
– Спешите, сын мой. Ваше тело истекает кровью, а дух теряет силу. Не медлите и ничего не бойтесь, священный елей находится при мне, и вы получите виатикум23.
– Господи! Господи! Как я грешен, Господи, что даже в эти минуты ты посылаешь мне врага моего! Господи, как страшусь я справедливого суда Твоего, ибо нет более тяжкого преступления, чем то, которое я совершил!
– Любовь Господа к рабам своим есть любовь отца к своим детям. Нет такого греха, который не простил бы нам Господь, видя искреннее раскаяние наше! – спокойным тоном отвечал ему епископ, благоразумно и ответственно решивший не заострять своё внимание на слова Гуго о врагах.
– Все эти годы, тысячу раз за день, я каялся в грехах своих, но не находил в своей душе покоя и места, и чувствовал, что моя вина не искуплена. Все эти годы жертва греха моего приходила ко мне ночью после молитв моих и, простирая руки ко мне, укоряла меня в чудовищном, неслыханном злодеянии.
– Ваши слова откровенны и чувственны. Я, презренный слуга Господа и служитель Церкви Его, отчётливо вижу это. Я верю сердечным словам вашим и молюсь за вас, сын мой, чтобы Господь отпустил вам грехи за чистое раскаяние ваше!
