– Что мне делать? – не успокаивался трактирщик. – Какая она работница?
– Только не выгоняйте нас, я все уберу, – не давая ему продолжить, взмолилась Эйлс, – вы же знаете, что без вас мы пропадем. Особенно братья. Они ведь маленькие.
Джилл как-то неопределенно махнул рукой.
– Можно подумать, что она большая, – подумал он про себя. Если бы от него зависело, он забрал бы детей себе, а их мамашу с чистой совестью выгнал бы на улицу.
Горы грязной посуды стояли на столах со вчерашнего дня. Того и гляди, крысы начнут еще и по столам бегать.
– Ладно, – сказал трактирщик после небольшой паузы, – Давай, малышка, помогай своей матери.
Джилл уже собирался закрывать трактир, когда в довершение всех неприятностей этого дня, случилось новое происшествие. Матросы с американской китобойной шхуны, которую невесть как занесло в эту часть Тихого океана, притащили к нему полуживого старого моряка, которого они называли «гробовщиком». Лицо моряка было опухшее, и он не мог даже говорить, только шевелил губами. Да еще его трясло как лихорадочного. Любой трактирщик испугался бы даже приближаться к такому, а не то чтобы позволить привести его в свое заведение. Так и Джилл подумал, что старый больной моряк занесет чего доброго к нему на постоялый двор лихорадку или какую-нибудь заразу похуже, и хотел было выпроводить старого моряка на улицу. Но дружки «гробовщика» стали угрожать Джиллу тем, что разнесут весь его трактир, если он откажется принять их друга. И обещали, что завтра обязательно зайдут его проведать.
Не надеясь получить от постояльца хоть какие-то деньги, Джилл, уже свыкшийся с неприятностями, распорядился поселить его в самую плохую комнату с крошечным окном, напоминающее корабельный иллюминатор. Эта комнатка использовалась в гостиничной части его постоялого двора как чулан. В комнатке стоял только плохо отесанный деревянный лежак с грязным тюфяком, наподобие тех, которыми пользуются матросы на кораблях, да тумбочка. Там же хранился хозяйственный инвентарь, который трактирщик распорядился убрать. Моряк был так плох, что, казалось, он не доживет и до утра. Джилл сделал замечание матросам, потому что они положили моряка на живот, но те были пьяны и проявили полное безразличие. Сам же Джилл прикасаться к больному моряку побрезговал. Так его и оставили.
Утром объявилась Джинти. Выглядела она неопрятно, и из нее еще не выветрился хмель. На лице служанки были хорошо заметны свежие синяки. Руки в ссадинах. Всю ночь она прогуляла со своим дружком, который, наверное, ее побил, что уже случалось. Теперь же Джинти очень хотелось спать. При виде своей изодранной работницы трактирщик едва сдержал себя от ярости.
– Ты посмотри на себя! На кого ты похожа? Что подумают посетители, глядя на тебя? – набросился он на Джинти. Но та ничуть не была смущена гневом своего хозяина. Напротив, смотрела на него с нескрываемым презрением.
– Какие у тебя посетители? «Быки», матросня… – парировала служанка, – не трогай меня. Я устала и хочу спать.
– Это у тебя матросня… Сколько еще можно терпеть твои выходки? Выгоню я тебя. Ты точно дождешься этого, – голос Джилла звучал угрожающе, – тогда, наверное, и нагуляешься, и отоспишься! И отдохнешь, раз ты так устала!
– Я сама скоро уйду от тебя. Мне все здесь надоело. Работать на тебя надоело. Вот и посмотрю, кого ты после найдешь на те гроши, что мне платишь. Я уже забыла, как деньги выглядят, – ответила Джинти довольно дерзко, усмехнувшись. Ее острый носик заносчиво устремился ввысь, что особенно раздражало хозяина трактира.
