Кормилец Байконурского стройбата. Повесть о юности армейской - страница 11

Сам завод представляет из себя побеленное одноэтажное здание где-то сто на сорок метров с двускатной шиферной крышей, под которой размещаются помимо хлебопекарного цеха склад готовой продукции, кочегарка, бойлерная, столовая и штаб, состоящий из кабинетов начальника, замполита и главного инженера, бухгалтерии, кассы и архива. Рядом здания склада сырья, гаража, мастерской и закопанная в землю цистерна с соляркой. За мастерской площадка, представляющая из себя высоченный курган из металлолома, который по большей части является неисправным и отслужившим все положенные сроки оборудованием. Это в будущем тоже явится большой моей проблемой…

С одной стороны цеха было несколько больших окон два на три метра, сложенных из стеклоблоков, с отверстиями в верхнем углу, в которые были встроены вентиляторы, с другой – стояли печи. По периметру завод был обнесён трёхметровой кирпичной побеленной стеной с весёленьким орнаментом из колючей проволоки поверху. С одной стороны за стеной находился кондитерский цех примерно таких же размеров, как и хлебозавод, снабжавший город тортами, пирожными и прочей вкуснятиной, с двух сторон были улицы, а с четвёртой – городская гауптвахта, в просторечии губа, и лицезрение несчастных, тянущих носочек на плацу во время строевой подготовки или подметающих его зубной щёткой, сильно укрепляло в бойцах понятие о необходимости соблюдать воинскую и производственную дисциплину, тем более что слесаря, которые в основном были русскими ребятами с различными судимостями, в этом реально нуждались.

Кстати, о гауптвахте. Глядя на неё через ограду, рядом с воротами, между забором и зданием с камерами, я увидел нечто похожее на загон для скота – утоптанная площадка, отгороженная двумя длинными досками параллельно земле. Из-за ограды грустно смотрели три рогатые головы. Как-то я иначе себе губу представлял. Вернувшись в кабинет, я рассказал об этом Стеблю.

Он улыбнулся.

– Саша, ну ты же видел, когда мы въезжали в город, выходящих из города коров. Так вот, этим коровам повезло, они не наткнулись на патруль. А тех, которые попались патрулю, пригнали сюда. В задачу патруля входит, помимо всего остального, ловить бродячих коров и пригонять их в этот загон. Так город борется с их нашествием.

– И что, их потом на мясо пускают?

– Ну зачем же на мясо? Казах из Тюра-тама увидит, что корова вечером не пришла, сутки подождёт, может, далеко ушла и в степи заночевала. А потом соберётся и пойдёт в Ленинск через этот же пролом в стене. Придёт на губу, увидит на изголодавшейся скотине своё клеймо, заплатит штраф, не помню сколько, но много, рублей тридцать, для них это большие деньги. Завяжет верёвку на рогах и потащит домой. До следующего раза.

Когда я потом водил строй, мои узбеки, увидев коров в сопровождении патруля, иногда вздыхали и говорили мне:

– Корова на губа повели, жалко корова, хозяин – пидарас.

Построен завод был в 1961 году, то есть фактически был моим ровесником, и считался временным сооружением, что ещё раз подтверждает народную мудрость, что нет ничего более постоянного, чем временное сооружение. Года за три до моего туда назначения он был переформирован из производственного участка в отдельную воинскую часть. Это значит, что раньше на нём работали военные строители, их приводили туда командиры и сдавали на руки старшему прапорщику – начальнику хлебозавода, который ставил их на работу, контролировал и вечером сдавал обратно командирам. Это длилось десятилетиями и всех устраивало. Теперь у завода появился целый майор начальник (я называю звание по должности), капитан зам. по политработе, капитан главный инженер (это я – грешный), 12 прапорщиков и самое главное – 120 солдат срочной службы. А бывший начальник завода, старший прапорщик стал командиром хозяйственного взвода, в который входили все бойцы, которые не входили в хлебопекарные смены, то ещё беспокойное хозяйство. Роль нашего комхозвзвода была весьма велика ещё и потому, что он как никто знал завод, оборудование и технологический процесс, а также был знаком со всеми вовне, кто к заводу имел хоть малейшее отношение. Это был Геннадий Гафурович Валиев. Башкир, прозвище – Дикий татарин. Удивительная личность. Невысокий, смуглый, носатый, матерщинник, любитель выпить, да какой там выпить – бухнуть. Я периодически его пытался подколоть: