Благодаря счастливому предпринимательству Строгановых и удачливым колониальным походам Ермака, появилась русская Сибирь – гигантская губка, без которой Россия захлебнулась бы в собственной крови и своих же испражнениях. Впитывая все это и таинственным образом перерабатывая в себе, она при легчайшем нажатии отдавала и отдает свои бездонные пока сокровища.
Некоторое понимание быта и нравов сибиряков и, в частности, красноярцев 17—18 веков можно получить из немногих любопытных свидетельств современников. Вот что писал один европеец, побывавший на Руси в тот период:
«Если рассматривать русских со стороны нравов, обычаев и образа их жизни, то по справедливости их следует отнести к варварам…
Порок пьянства распространен в русском народе одинаково во всех состояниях, между духовными и светскими, высшими и низшими сословиями, между мужчинами и женщинами, старыми и малыми, до такой степени, что если видишь по улицам там и сям пьяных, валяющихся в грязи, то не обращаешь на них и внимания, как на явление самое обычное…
Хотя русские, особенно простой народ, живя в рабстве и под жестоким гнетом, из любви к господам своим, могут сносить и вытерпливать весьма многое, но если гнет этот переходит меру, тогда в них возбуждается опасное восстание, которое грозит гибелью, если не высшему, то ближайшему их начальству. Если же однажды они вышли из терпения и возмутились, то нелегко бывает усмирить их. Тогда они пренебрегают всеми, предстоящими им опасностями, становятся способны на всякое насилие и жестокость, делаются совершенно безумными людьми».
Из этого отрывка безымянного автора можно многое почерпнуть о пресловутых «скрепах», ставшими популярными в последнее время, но далеко углубляться в этот вопрос – не цель нашего исследования.
Стоит всё же сказать о кажущемся противоречии, уживающемся в загадочной русской душе. Наряду с лихостью, бунтарством и непредсказуемостью, в разных уголках и закоулках российской действительности всегда существовал и доныне здравствует живучий феномен «лакейства». Вся отечественная история может быть рассмотрена с точки зрения «лакейства – антилакейства». Если первое, как раковая опухоль, охватило всю Россию, особенно центральную, то со вторым – «антилакейством» – связаны стихийные и полустихийные движения казачества, старообрядства (особенно ветви беспоповства и бегунов), разного рода отшельничества и, наверное, многие известные путешественники были «заражены» неистребимым вирусом свободы.
А «государева служба» почти сплошь и рядом являлась вершиной добровольного самоуничижения. Не зря А. С. Грибоедов подметил о обыграл связь слов «служить» и «прислуживать». С какой нежностью и любовью описано в русской литературе множество верных слуг, нянек и мамок, дядек и денщиков! И, наконец, наше русское (особенно расцветшее в советский период) подобострастное отношение к разного рода прислуге, работникам сферы обслуживания – официантам, таксистам, уборщицам, продавцам. Мы, как никакая другая нация, готовы были унижаться перед ними, поменяться с ними ролями, а они, понимая это, упивались своей неограниченной властью над нашим раболепским сознанием.
Нельзя сказать, что эти и многие другие пороки присущи исключительно русскому народу. Известно, что и в Европе средних веков процветали грубость и жестокость нравов, но к описываемому нами периоду они постепенно уходили в прошлое. На Руси же пороки «мрачного средневековья» еще очень долго «правили» во всех слоях общества.
