Полина говорила резко, временами переходя на крик. Дмитрий с изумлением смотрел на ее разом подурневшее лицо. Он вдруг почувствовал, что смертельно устал, ему страшно захотелось спать.
– Смешно сказать: его заботит душевное состояние европейцев! Ха-ха! Кого это сейчас волнует? На Западе давно не мыслят подобными категориями, да и у нас тоже. Оглядись вокруг: почти все наши друзья, ратующие за духовное возрождение России, покинули страну и благополучно живут в безбожной Европе. Пора бы тебе снять розовые очки и наконец увидеть реальный мир!
Неизвестно, как долго Полина продолжала бы свою обличительную речь, Дмитрий очень скоро перестал различать ее слова.
Он понимал, что этот разговор сейчас надо прекратить, взглянул на жену и осекся: таким злым, неприятным, почти незнакомым она показалась: на бледном лице выступили красные пятна, на шее набухли вены, расширенные зрачки сделали светлые глаза почти черными. С тоской подумал: никогда не видел ее такой некрасивой. Возможно, он невольно произнес это вслух. Полина вдруг замолчала и, не глядя на него, тихо сказала:
– Вот что, нам надо пожить некоторое время врозь. Пожалуй, это единственная возможность сохранить наш брак.
– Даже так!? – Дмитрий провел ладонью по лицу. – Что ж, будь по-твоему.
Не говоря больше ни слова, поднялся и пошел к двери. В голове – только одно желание: лечь спать. Он машинально посмотрел на часы. Мысль о том, что успевает на «Красную стрелу», принесла некоторое облегчение. Он взялся за ручку чемодана; хорошо, что не успел его распаковать.
Полина вышла в коридор, произнесла с вызовом:
– Что за демарш? – Вглядевшись в лицо мужа, сказала мягче: – Ну правда, что за ребячество? Ты меня понял слишком буквально. Куда ты пойдешь на ночь?
– Мне надо по делам в Питер. Собирался туда на следующей неделе. Но… днем раньше, днем позже… Созвонимся!
Дмитрий открыл глаза. За окном мелькали пейзажи ближнего Подмосковья. Домой решил не заезжать, сразу же от вокзала взял такси и поехал в монастырь.
Отец Феофан встретил его светлой улыбкой, обнял, троекратно расцеловал. Не выпуская из своих объятий, вгляделся в лицо, обеспокоенно спросил:
– Что-то произошло?
– Да, потому и приехал. Как вы тут?
– Все слава Богу! Ну, пойдем в гостиный дом, поговорим. А может, сначала в трапезную? Там сейчас никого нет. Поешь, подкрепишься.
Завидев по дороге знакомого монаха, отца Арсения, Дмитрий поклонился и поздоровался. Тот оглянулся, внимательно посмотрел и, не сказав ни слова, быстро зашагал прочь.
– Что это с ним?
– Старость не радость. Никто не знает, чем кого наградит.
Вкратце поведав о поездке в Амстердам, тяжко вздыхая и часто останавливаясь, Дмитрий завел разговор о разрыве с женой.
– Полина говорит, что причина во мне. Я, мол, стал ортодоксальным славянофилом, чуть ли не шовинистом. Но это не так, ты же знаешь – я против шовинизма любого толка. Тем более когда речь идет о русской нации. Просто странно и неправильно, когда в своей стране нельзя сказать слово в защиту основообразующей нации. Что ни говори, ни один другой народ не сумел так естественно объединить вокруг себя столько разных племен, культур, религиозных верований. Долгое-долгое время русские и Россия тянули на себе груз колоссальной ответственности за все примкнувшие к ней народы, зачастую в ущерб своим интересам.
– Россия всегда была готова прийти на помощь угнетенным, бедствующим народам, – кивнул отец Феофан. – Сегодня она сама пребывает в трудном положении. От корней своих, традиций оторвана, союзников днем с огнем поискать, оплеванная, оболганная… И некому вступиться за нее, некому сказать слово в защиту народа. Только и остается молиться да на Бога уповать! И что это за мода пошла: чуть что – это национал-шовинизм!
