В самых мелких мешочках оказались золотые монеты незнакомого вида. Они были размером с пятак времён СССР, и в каждом мешке их оказалось двести сорок штук. Все монеты выглядели отлично. В том смысле, что никаких следов хождения по рукам на них не было заметно.
В мешках покрупней оказались серебряные монеты, размером с советский полтинник. И они тоже были новые.
А вот в самых крупных мешках мы нашли позеленевшие то ли латунные, то ли бронзовые прямоугольные бирки.
– "Марка на получение пяти золотых", – примерно так гласила выбитая на них надпись, которую мы не поленились перевести с акбарского, воспользовавшись словарём.
– Это что за хрень такая!? – расстроился Федр, всё выкладывая и выкладывая на стол мешки, размером с хороший кирпич, с весьма сомнительным позеленевшим содержимым.
– Очень похоже, что это валюта для наёмников, которую им выдавали перед боем, – вспомнил я что-то похожее, мельком увиденное в справочниках лэра Фливери.
– Хочешь сказать, что вот за такую медяшку они шли воевать?
– Почему за медяшку? После боя, тем кто выжил эту хрень на золото меняли, – пожал я плечами.
– И их это устраивало?
– А почему бы и нет. Живым честь по чести заплатят. Мёртвым деньги уже не нужны. А если такая пластина врагу попадёт, то он не разбогатеет.
– И то верно, – согласился приятель, – Как ты думаешь, они хоть что-то стоят?
– Сколько у нас таких мешков?
– Пятнадцать штук, – пересчитал Федр "кирпичи", кривя лицо.
– Тогда вряд ли их можно будет выдать за редкость. Разве, что по две-три этих "марки" в год продавать.
– Хех. Тут у нас их на тысячу с лишним лет наберётся, – быстро прикинул Федр.
– Зато внуков и правнуков обеспечим! Пусть иногда нас добрым словом вспоминают, – с улыбкой ободрил я его, хлопнув по плечу.
– Ну, разве что… – неуверенно пробормотал он, без всякого почтения сгружая "кирпичи" в отдельный мешок.
Порадовала целая горка мелких мешочков. В них оказались золотые и серебряные монетки, размером с одну и две копейки СССР.
– Очень похоже на то, что кто-то то ли из пиратов, то ли из наёмников, грабанул войсковую казну, причём, только что полученную прямо с казначейства, – в очередной раз отметил я, что все монеты оказались без следов хождения по рукам.
Ни выбоин, ни потёртостей на них не было видно.
Не прошло и часа, как мы рассортировали по отдельным мешкам все "казённые мешочки", как мы их стали называть.
Пришла пора разносортицы.
Начали со сладкого. С пары длинных свёртков, которые когда-то были перемотаны тканью, но сейчас она превратилась в тлен и ветошь. Это наверняка оружие, о чём свидетельствовали богато отделанные ножны, ныне пришедшие в полную негодность. Свой свёрток Федр распотрошил гораздо быстрей меня и лишь немного задержался, собирая в кучку полудрагоценные камни, отвалившиеся от того, что раньше было ножнами. Из любопытства, я невольно остановился, ожидая, что же мы увидим.
Что могу сказать – увидели.
Офигенская штуковина, даже сейчас, в её невзрачном виде. Обоюдоострый кинжал. Клинок сильно потускнел, но если внимательно приглядеться, то можно разглядеть, что сталь клинка узорчатая. Самое смешное – на ней нет ни следа ржавчины! А вот рукоять пострадала. Накладку из рога точно следует сменить. Потрескалась. Зато пара небольших камушков, размером с ноготь на мизинце, синий и красный, наводят на размышления. Они здесь явно не для красоты.
– Моя прелесть! – не смог удержать в себе Федр.
