— Пойдём, Берни, наша миссия окончена.
— Кай, зачем ты это сделал?! — воскликнул тот, когда мы оказались на улице. — Неужели тебя настолько задели слова Девисона? Я ни на стоун не поверю…
— Тебя это не касается, — резко прервал секретаря, отгоняя призраки прошлого.
Тогда я был ещё слишком наивным зелёным юнцом, свято верящим, что всем нужна правда. Искал её остервенело, непонятно кому стараясь доказать, что не существует безгрешных людей... А в итоге проиграл самому себе. Оказывается, эта самая правда нужна далеко не всем. Для некоторых ложь предпочтительнее. Когда узнал, что из-за моих слов убитая горем женщина покончила жизнь самоубийством, было уже слишком поздно. С силой сжал кулаки. Это был жестокий урок, но я его усвоил раз и навсегда.
— … Зачем ты унизил девушек?! Кай, они ведь этого не заслужили! Теперь о них подумают духи знает что! Одной своей тирадой растоптал репутацию той леди в алом платье… — продолжал тем временем возмущаться помощник, выдергивая меня из воспоминаний о прошлом.
Мой простодушный, благородный Берни… Ох, когда ты уже повзрослеешь?
Оглянулся в поисках фурмана или хотя бы возничего. Как назло, оставленные у стен особняка Девисона автомёбиусы дожидались своих хозяев, а общественные экипажи и самоходные повозки, видя такое скопление частного транспорта, уже давно в поисках клиентов переместились в другую часть города. Что ж, придётся, видимо, пройтись пешком. Какого проклятого духа Берни отпустил нашего фурмана? Ах да, тот попросил задаток за ожидание, а у секретаря не было ни фэрна…
— Неужели непонятно? — с раздражением прервал обличительную тираду собеседника. — Этот званый вечер — полнейший фарс. Девисон действительно нанял публичных девок, приодел их и предоставил им шанс найти подходящего покровителя.
Секретарь даже споткнулся о булыжник мостовой, так огорошили его мои слова.
— Публичных девок? — эхом повторил он.
— Да, шлюх, честных давалок, ночных фей…
— Понял! — перебил Берни, стремительно краснея. — Просто они были такие…
— Одетые? — не удержался, чтобы не поддеть помощника.
Мне всегда нравилось, как воспитанный и галантный юноша всякий раз смущается и краснеет, словно монашка, когда я вот так открыто тыкаю его носом в суровую реальность. Какое-то время мы шли молча. Лишь гулко стучали по брусчатке наши каблуки.
По горбатому мосту пересекли реку и вошли в рыбацкий квартал. Двух- и трёхэтажные дома жались друг к другу, как перепуганные чумазые сироты из городского приюта. Уже закрывшиеся лавки и дешёвые питейные заведения щерились тёмными провалами глухих ставень и обитых тяжёлым железом дверей. В воздухе воняло сырой плесенью, сажей, протухшей требухой и скопившимся за день навозом ездовых лошадей. В бедном рыбацком квартале лишь малая часть населения могла себе позволить самоходные повозки, остальные же пользовались услугами извозчиков. Редкие газовые фонари, отбрасывающие на кирпичные стены бордовые тени, напоминающие кровоподтёки, не столько освещали дорогу, сколько служили приблизительными ориентирами.
— Что в этом плохого? — неожиданно нарушил тишину Берни. — В том смысле, что если девушкам повезёт и они смогут выйти замуж, то им больше не придётся работать в той сфере… То есть я понимаю, что Девисон обманывает друзей своего покойного отца и задуманное им гадко, но… — В возбуждённом голосе напарника явно угадывалось сожаление. Похоже, он думал о той «сахарной» красотке в розовом платье.
