— Именно поэтому лучше, чтобы ребёнок узнал о том, что сломанный лук — это больно, когда лук вот такой, — он показал пальцами расстояние с ладонь, — а не вот такой, — он показал чуть больше, Вера покачала головой и уставилась в чашку. Он помолчал, она спросила:
— А как вы осу привязали к голове?
— Я привязал её к панамке. Пришил, я умею шить. На женское бельё моих навыков, конечно, не хватит, но на то, чтобы заштопать одежду или рану — вполне.
— Вы шили осу? Как она вас не ужалила?
— Я к ней вообще не прикасался, и даже не доставал из сачка. Намочил его, чтобы осы прилипли к ткани, прошил вокруг каждой осы, я использовал одну осу, но у меня были запасные. Потом отрезал прошитые куски, и один пришил к панамке, она не касалась головы.
— Вы не знали, что у осы хватит яда на вас обоих?
— Знал. Я решил, что это допустимая потеря.
Вера посмотрела на него с сомнением в его адекватности, он пожал плечами:
— Она меня довела. Её бесило, что у меня игрушки круче и оружия больше, а ей почти не покупали, она же девочка. Поэтому она воровала моё, но в конце отдыха всегда возвращала, типа благородная. А знаете, какой самый главный вопрос вы не задали?
Вера посмотрела на него, он грустно улыбнулся:
— Почему я ломал её замки.
— И почему?
— Я их не ломал. Когда песок высыхает, он рассыпается сам. Она любила строить изящные тонкие конструкции, которые выглядят хорошо, но не живут долго. Они падали сами, а ей надо было кого-то обвинить.
Повисла тишина, Вера смотрела в чашку, думая о том, что сейчас прекрасный момент, чтобы изобразить отважную воительницу, и заверить его, что с этого дня и пока она не сдохнет, никакие бабы не тронут господина её обожаемого министра никогда, потому что она их всех за это убьёт, и на всякий случай, даже заранее. Она пыталась это сформулировать, но получалось каждый раз глупо и неловко, и чем дольше продолжалась тишина, тем сложнее становилось её нарушить.
7.40.9 Подслушанное и вопросы карнского законодательства
Открылась дверь за спиной, вошла целая толпа специальных мальчиков в гражданском, они были немного мокрые, весёлые и довольные, принесли с собой шум, запах раздевалки и энергию заслуженного отдыха. Расселись за столы вокруг, заказали еду, шутливо обмениваясь подколами с официантами, начали беситься, смеяться и громко разговаривать. Вера не обращала на них внимания, пока слух не поймал имя министра, сразу же настроив восприятие на этот голос, хозяин голоса сидел за соседним столом, он спросил что-то вроде: «А где Шен? Он должен был...», Вера не подняла глаз, но невольно прислушалась, и услышала ответ:
— Да где он может быть? Как обычно, у Веры.
Кто-то рядом рассмеялся, кто-то другой спросил:
— Ему же есть нельзя?
— Ему жевать нельзя, а не есть.
Весёлый голос фыркнул:
— О, не переживай, она ему прожуёт!
Заржала вся толпа, Вера закрыла глаза, тот же голос продолжил веселиться:
— А потом как птички, такие...
— Гадость, перестань! — кто-то долбанул соседа по шее, завязалась шутливая драка, потом официант принёс еду и все успокоились, занялись своими тарелками. Вера успела расслабиться, когда опять услышала первый голос:
— М-да, не думал я, что когда-нибудь такое увижу — Шен, у которого снесло крышу из-за женщины.
