Короткий рывок вверх: это Робина на скаку подхватил всадник, бросил перед собой поперёк седла и повернул коня к лесу.
Болезненная тряска, мелькание конских ног и сильный тычок под рёбра хлыстом, голова мальчика закружилась, и он потерял сознание…
Очнулся он от ощущения, что летит куда-то вниз. Больно ударившись о землю, открыл глаза и тотчас огромные волосатые руки ухватили его, как мешок, и забросили в фургон. Следом летели ещё люди, и возчик сноровисто распихивал всех по углам, набивая фургон так, что было уже не пошевелиться.
Кругом стонали от ужаса и боли. Опасаясь, что на него сейчас свалится кто-нибудь тяжёлый, Робин ужом вывернулся из-под тел, и начал активно протискиваться в конец фургона, надеясь найти там более спокойное место.
Кто-то пискнул под его неаккуратно поставленным коленом, и Робин сразу узнал голос.
– Рика?!
Ухватил за щуплые плечики, с трудом вытащил сестру из-под шевелящихся тел, и помог протиснуться в конец фургона.
Там детям удалось бочком присесть на узкую приступочку, и тотчас фургон дёрнулся, роняя всех стоящих на пол. Поднялся громкий вой и новая возня.
– Молчать! – злобно гаркнул возчик, взмахивая огромным кнутом. – Всем сесть на пол и заткнуться!
Фургон начало подбрасывать на ухабистой дороге, и люди дружно ахали, не имея возможности избежать болезненной тряски.
– Зачем нас поймали, у нас же нет денег? – Спросила Рика притиснутую к ней девушку.
– Нет денег, продадут. Есть деньги – отнимут, и всё равно продадут.
– Как это продадут? Кому?
– Тем, кому нужны работники. – хмуро пояснил кто-то из темноты. – Там из тебя выжмут все соки и выбросят, а потом купят себе нового работника.
Кто-то из малышей начал горько плакать, но взрослые быстро объяснили ему, что лучше этого не делать. Лесные люди не знают жалости, так что лучше их не злить.
Робин приложил ухо к брезентовой стене фургона: позади отчётливо слышались топот десятка коней, а значит надежды на побег не было.
– Я звала Сежи, ― всхлипывая пробормотала Рика, ― И звала Орона, но кажется в этом мире они нас не слышат.
Робин обнял сестру, пытаясь хоть немного взбодрить её, хотя у него самого сердце было переполнено отчаяньем и тоской.
Прошло совсем немного времени, когда что-то произошло на дороге. Кони перешли сначала на рысь, потом на шаг, а вскоре и вовсе остановились. Слышно было как по рядам Лесных людей прошла волна беспокойства и замешательства, послышались невнятные команды, суета среди конников. От начала фургона люди шёпотом передали весть: на дорогу опустился такой густой туман, что лошади не видя пути, бояться идти дальше. Кто-то из пленных привстал, пытаясь разглядеть происходящее и тут же был сбит с ног кнутом возчика.
– Сидеть! Молчать! Не двигаться!
Робин припомнил о своём топорике заткнутым за пояс под курткой. Теперь он мог пригодиться как ничто другое! Острое лезвие легло на нити брезента, короткий сухой треск и, в образовавшуюся небольшую щель Робин смог увидеть происходящее позади фургона.
Туман действительно был так силён, что Робин с трудом различал контур лошадиной морды, стоявшей совсем рядом, а силуэт всадника скорее угадывался, чем был виден.
Робин опять приложил лезвие топора к ткани, по чуть-чуть, чтобы не было слышно треска, надрезая её.
Заметившие это пленники притихли, знаками показывая мальчику что поддерживают его, и очень волнуются за исход дела. Сделав высокий вертикальный надрез, Робин переложил лезвие разрезая ткань под другим углом. Осторожно отогнул ткань, высунулся по пояс и замер. Как отнесётся лошадь к тому, что неожиданно перед ней возникнет человек? Если она испугается и неожиданно отпрянет, всадник может догадаться о произошедшем.
