Глазной врач осмотрел его с предельной осторожностью, то поднося к лицу горящую свечу, то снова отодвигая.
– Когда ты заметил воспаление?
Эвгенидес покачал головой и сразу пожалел об этом. Он не знал, какой тогда был день и долго ли он сидел в королевской тюрьме. Попробовал вдуматься, но мысли покачивались на краю черной бездны, наполненной воспоминаниями, грозившими захлестнуть с головой и утянуть на дно.
– Еще до того, как мне отрубили руку, – вымолвил он наконец.
Окулист переглянулся с лекарем.
– Примерно неделю назад. Может, дней десять.
Глазной врач снова поднял свечу. Эвгенидес поморщился, но не издал ни звука.
– Простое воспаление, – сказал наконец окулист. – Будь это тюремная зараза, глаз был бы более красным и гораздо чувствительнее к свету. Держите глаза в чистоте, постарайтесь получше накормить больного. – Он посмотрел на Эвгенидеса и твердо произнес: – Каждый год этим хворают сотни маленьких детишек, и у всех зрение остается в порядке. На этот счет тебе не о чем беспокоиться.
«На этот счет», – подумал Эвгенидес. Когда Гален предложил ему еще одну дозу летиума, выпил и уснул.
* * *
В Аттолии королева сидела за обеденным столом. Зал освещался лучшими свечами, еда была превосходная. Но королева почти ничего не ела.
– Ваши мысли сегодня где-то витают, ваше величество, – сказал мужчина, сидевший на почетном месте по правую руку от нее.
– Ничего подобного, Нахусереш, – заверила Аттолия медийского посла. – Ничего подобного.
* * *
Лихорадка становилась все сильнее. Эвгенидес провалился в бездну воспоминаний, и Гален снова и снова поил его летиумом, чтобы дать немного отдохнуть. Он уже не узнавал ни Галена, ни его помощников, отказывался от лекарства и кричал. Его приходилось держать силой, и Гален, налегая всем весом на грудь, вливал лекарство в рот, а чтобы не выплюнул, закрывал рот ладонью и зажимал нос. Эвгенидес не мог вздохнуть, пока не проглотит летиум, и боролся изо всех сил, отворачивая голову. Гален чувствовал, как изгибается дугой тело юноши, когда тот пытается сбросить тяжесть с груди. Но все равно он глотал лекарство, лишь когда доходил до полного изнеможения и почти терял сознание.
Эддис, белая как полотно, сидела в библиотеке.
– Ему не понравится, что вы это слышите, – сказал военный министр, усаживаясь рядом. Он тоже пришел в библиотеку проведать сына.
– Вы когда-нибудь?..
– Слышал ли я, как он вот так кричит? Нет.
Эддис потеряла счет времени. Крики звучали так, словно их вытягивали из Эвгенидеса клещами.
– Ему стало хуже?
Отец Эвгенидеса покачал головой:
– По-моему, без изменений. – Он сел в кресло. – Если он так борется, когда в него вливают летиум, значит, силы еще остались.
– И вот так каждый раз?
Военный министр кивнул. Королева внезапно вскочила с кресла и встала в дверях спальни.
– Эвгенидес! – рявкнула она.
Гален поднял голову, думая отослать ее, но корчащаяся фигура на кровати внезапно застыла. Эвгенидес открыл глаза и растерянно заморгал. Все вокруг расслабились.
– Прекрати валять дурака и выпей летиум! – приказала королева.
Эвгенидес сглотнул и вздрогнул. Горькая жидкость просочилась в желудок. Гален убрал руку.
– Моя королева? – смущенно прошептал Эвгенидес.
– Спи, – велела Эддис. Эвгенидес, покоряясь королеве и действию летиума, закрыл глаза.
Она вернулась в библиотеку и снова села.
– Подействовало, – заметил военный министр.
– Еще посмотрим, что скажет Гален, – угрюмо отозвалась Эддис и осталась ждать, словно позабыв, что у нее назначена встреча с министром торговли. Появился лекарь. К ее удивлению, он остался доволен результатом королевского вмешательства.
