Королева демонов - страница 53

– Что? – смешался Терн.

– Татуировки – только половина причины, по которой Арлен Тюк умеет, проклятье, летать, – ответила Лиша. – Все дело в поганом мясе!

Терн тупо уставился на нее, не понимая, о чем идет речь. Через мгновение она взяла себя в руки и снова посмотрела на него:

– Мне нужно, чтобы ты вернулся, Терн. Без тебя мне не убедить их встретиться со мной.

Терн покачал головой:

– Не вернусь. Ни сейчас, ни позже – никогда. Пойду домой.

– Домой? – переспросила Лиша. – Элисса и Раген не уедут на север еще несколько недель.

– Не на север, – сказал Терн. – Домой. В Лактон.

Ренна стиснула зубы, наблюдая, как Шанвах кормит отца с ложечки жидкой кашей. Шанджат глотал, тупо глядя перед собой. Его аура ярко горела жизнью, но оставалась ровной и неподвижной. Ауры выдавали эмоции, но Шанджату нечего выдать.

От этой картины ее замутило. Два дня назад Шанджат был здоровым мужчиной в расцвете лет. Намного лучшим бойцом, чем Ренна. Теперь у него осталось не больше воли, чем у ее старой молочной коровы. Он шел по тропе, если вели; присаживался в отхожем месте и подтирался, когда говорили, и даже самостоятельно ел ложкой, когда кашу ставили перед носом. Но, предоставленный самому себе, он стоял в своем стойле и пялился в никуда, пока не падал.

Не улучшали настроения и крики Арлена и Джардира, оравших друг на друга на следующем уровне башни. В каком-то смысле это было хуже всего. Шанвах, обычно столь хладнокровная и отрешенная, откровенно рыдала и вздрагивала при каждом злобном выкрике наверху.

– Крепись, – сказала Ренна. – Они придумают, как вернуть твоего папу.

– Ой ли? – спросила Шанвах, краем ложки убирая слюну с его губы.

Она поцеловала отца в щеку и пошла прочь, а Ренна – следом.

– Не все мы увидим конец Шарак Ка, если вообще доживет хоть кто-нибудь. – Голос Шанвах был тих. – Это честь – умереть на когтях алагай. Но такое… – Она показала на отца, смотревшего в пустоту. – Быть полутрупом? Алагай Ка в насмешку превратил его в скорлупу, чтобы нашептывать злые мысли. Если Избавитель не в силах его возродить, я сама с ним покончу.

У Ренны стоял в горле ком, и она поймала себя на том, что тоже смаргивает слезы. Их с Шанвах нельзя было назвать подругами, но это больше не имело значения. Красийцы считали семьей всех, с кем проливали в ночи кровь, ничего не поделать – теперь и они породнились.

Шанвах смотрела на нее, безмолвно моля возразить.

– Когда пробьет час, я буду рядом и соберу твои слезы, – сказала Ренна.

Шанвах снова всхлипнула и обвила Ренну руками. Она поборола инстинктивное желание отстраниться, крепко обняла «сестру» и принялась поглаживать по спине.

Выплакавшись, Шанвах высвободилась. Шмыгая носом, она размотала покрывало и пошла к умывальнику. Серебряное зеркало отразило мрачное, решительное лицо.

Повернувшись к Ренне, она извлекла маленький острый нож:

– Я не разделю отцовскую участь.

Ренна настороженно изучила клинок:

– Еще не доказано, Шан, что его не спасти. Рано пока судить.

– Это не для него. – Шанвах сноровисто перебросила нож и рукояткой вперед протянула Ренне. – Это для меня. Вырежи у меня на лбу мозговые метки.

Ренна помотала головой:

– Я могу нарисовать воронцом…

– Воронец выцветает, – возразила Шанвах. – А наш запас может истощиться по пути в бездну. Ты слышала, что сказал отец демонов. «Путь долог, а вы смертны. Настанет час, когда ваша бдительность ослабнет и я обрету свободу».