3 мая было подписано соглашение, по которому мятежники получили новые подачки от власти (в общей сложности на 20 миллионов ливров), а «бородачей» (престарелых вельмож покойного мужа) Мария Медичи заменила в Королевском совете ставленниками Кончини.
В Париже распространялись оскорбительные памфлеты против Леоноры Галигаи и её мужа, но, по сути, стрелы сатиры метили в королеву-регентшу. Тогда она сделала ловкий ход – предложила сыну:
– Ваше Величество, Вы уже достигли совершеннолетия и, вдобавок, женились, поэтому можете править сам. А мне разрешите уехать в Италию.
– Умоляю Вас, мадам, останьтесь!
Конечно, флорентийка заранее знала, каким будет ответ короля, зато теперь никто не мог обвинить её в узурпации власти.
После внезапного возвращения Конде 29 июля в Париж спокойствия не наступило, наоборот, по его инициативе принцы собирались в доме герцога де Бульона, чтобы обсудить арест Кончини и его супруги и отстранение Марии Медичи от власти. Конде хотелось самому стать королём. Для этого нужно было добиться признания недействительным брака Генриха IV и флорентийки, тогда Людовик XIII становился незаконнорожденным. Но это было уже слишком: воспротивился даже герцог де Гиз.
В конце концов, нервы регентши не выдержали, и 30 августа она решила арестовать главных участников заговора. Конде препроводили в Бастилию, но большинству принцев удалось сбежать. В конце сентября десятитысячная толпа в Париже в знак протеста против ареста Конде взяла штурмом особняк маршала д’Анкра в предместье Сен-Жермен, убив двух сторожей. Леонора выехала оттуда незадолго до вторжения на улицу Турнон, а её муж был в Нормандии, иначе бы им несдобровать. От дома не оставили камня на камне, всё, что в нем находилось – картины, статуи, гобелены, мебель, одежда, – было разбито вдребезги или порвано в клочья. Портреты супругов Кончини и Марии Медичи выбросили в окно, только на портрет молодого короля рука не поднялась. Кроме того, мятежники ворвались в Люксембургский дворец королевы-матери и сожгли и уничтожили почти всю мебель стоимостью 200 000 экю. Никогда ещё ненависть к Кончини не была так велика.
Его и раньше пытались убить несколько раз. Посему маршал д’Анкр нанял себе двух дюжих слуг с дубинами, которые всегда его сопровождали. Первой стала подумывать о возвращении в Италию Леонора. Однако Кончини не желал этого. Разногласия и домашние ссоры с супругом так подействовали на Галигаи, что разум её пошатнулся: ей стало казаться, что все, кто смотрит на неё, желают её сглазить. Она впала в такую тоску, что не только отказывалась беседовать с кем-либо, но и почти не виделась со своей госпожой. Слухи, что Кончини решил отделаться от неё и уже подумывает о новой женитьбе на мадемуазель де Вандом, добили её окончательно.
Королева-мать возместила фавориту ущерб и сделала его герцогом и пэром. Это возмутило Людовика:
– Когда я издаю распоряжения на 30 франков, мне говорят, что казна пуста, однако для маршала д’Анкра нашли 450 тысяч ливров!
Но Кончини и этого было мало – он метил в коннетабли (главнокомандующие). Мария Медичи была неспособная умерить амбиции фаворита, и это обернулось против неё самой. В глазах людей её невероятное бездействие выглядело так:
– На королеву-мать навели порчу!
– Нет, она – любовница Кончини!
– А Галигаи – ведьма!
К тому же, фаворит допустил несколько фатальных ошибок. Во-первых, он открыто стал демонстрировать свои отношения с королевой и даже над оврагом, отделявшим его дом от дворца, повелел воздвигнуть мост, который назвал «мостом любви». По улицам Парижа, обыгрывая французское слово «encre» («чернила»), гуляла песенка:
