Хотя, если честно, мне кажется, я поглощаю своими фибрами энергии больше, чем собирает одежда, но проверю в другой раз. Все, на сегодня хватит.
Я выскользнул в коридор, отыскал дверь комнаты Кареллы и вежливо постучал. С той стороны прозвенел счастливый женский голосок:
– Заходите… Юджин!
Я переступил порог, держа в руках пару стрел и кусочек гранита, его тоже создал для проверки, поклонился.
– Карелла… Я что, сопел, хрюкал за дверью или шумно чесался?
Она пошла навстречу, я торопливо положил на столик возле двери обе стрелы и камешек, остановился, вдруг да бросится в объятия, что еще хуже, влепит поцелуй, как же они все любят это непонятное для мужчин дело.
Карелла остановилась и с улыбкой протянула мне руки.
– Совсем не шумно, – заверила она, – я же вас жду, разве забыли? Прислушиваюсь к каждому шороху за дверью.
– Только о встрече и думал, – заверил я.
Она с напряженной улыбкой наблюдала, как я бережно взял ее ладонь и коснулся губами тыльной стороны, странный и пугающий ритуал, но я не грызанул и даже не укусил, и она с облегчением поинтересовалась:
– Тогда почему так поздно?
– Робел, – признался я. – Я такой, знаете ли, робкий, застенчивый и доверчивый, что просто до наивности. Вы к наивным как относитесь?
– Вы не наивный, – ответила она серьезно.
– Правда? А какой?
Она чуть улыбнулась.
– Не наивный, этого пока достаточно. Юджин, я велела накрыть стол, вдруг вы голодны…
– Что значит «вдруг»? – спросил я оскорбленно. – Мужчина всегда голоден!
Она вернулась к столу, там под белоснежным покрывалом топорщится нечто, закрывающее всю столешницу, красивым жестом сдернула накидку.
Я охнул и жадно сглотнул слюну. Мощно пахнуло свежеподжаренным нежнейшим мясом. На широком блюде толстая, как кабан, коричневая тушка откормленного гуся с задранными культяпками лапок и распоротым брюхом, откуда выглядывают коричневые комочки мелких птичек, на блюдах ломти прожаренной оленины, телятины, вепрятины, отдельно собраны блестящие от жира бараньи ребрышки, лопну, но все обглодаю, а еще и филе из красной рыбы разных пород.
– Впечатляет, – выдохнул я.
Она счастливо прощебетала:
– Нравится? Это я еще не сказала, что у меня в гостях будете вы, глерд! Иначе бы повара расстарались!
– Я что, и у них популярен? Кстати, меня зовут Юджин.
– Юджин, – повторила она с сияющей улыбкой, – прошу прощения. Вы у всех здесь популярны даже не знаю насколько. Мы все зависим от королевы, а вы ее защитник.
Я взглядом указал на стол.
– Приступим? Это ничего, что я в ваших апартаментах вас же и зову к столу?
– Вы мужчина, – напомнила она. – Мужчины везде хозяева.
– Как мне это нравится, – пробормотал я и, указав ей на ее кресло, сам сел ближе к центру, – как мне нравится ваше отношение к проблеме полов и вашему победоносному неравноправию.
Она напомнила:
– Юджин… хозяин садится обычно во главе стола.
Я отмахнулся.
– То простой хозяин, а настоящий садится там, где ему изволится. И ничего не теряет во мнении окружающих, если он в самом деле чего-то стоит. Мне отсюда стоит только руку протянуть!
– А туда я могла бы вам подавать, – мило сказала она, – но вы правы, настоящий хозяин сам знает, что делать за столом, с лошадьми и женщинами.
За женщинами никогда не умел ухаживать, да на хрен учиться, пусть теперь они за нами, а здесь как в воду глядел: Карелла с мягкой материнской улыбкой перекладывает мне на тарелку новые вкусности, по мере того как я очищаю там со скоростью лесного пожара в жаркий сухой день.
