- Не расстраивайся, Наитерпеливейшая моя, - Костик подходит, притягивает за плечи к себе и нежно чмокает в висок, - сейчас всё настроится.
Потом что-то говорит ошалевшей семейке, и они с опаской взглядывая на меня, поднимаются.
Мальчишки у них смешные. Сначала распрямляют ножки, поднимая попы, а потом пытаются встать, отрывая ладошки от земли. Неуклюжие, как медвежата.
- Сколько им? – спрашиваю, - лет по пять? Уж, больно неловкие.
- Не-ет, едва ли по три исполнилось, - смеётся Костик, - пока я на зимовке у вас загорал, наверное, день Рождения успели справить.
- Ничего себе, деточки! – хотя, судя по габаритам родителей и их властелину, абекурейцы – народ крупный. Я по сравнению с ними, не хоббит, конечно, но около того.
В это время, наблюдая моё расположение и то, что принимаю объятия их господина безо всякого божественного высокомерия, а также его спокойствие, Тео кидается куда-то в сторону. Краем глаза замечаю, как обдирает ближайшую клумбу.
Краем, потому что передо мной предстаёт хозяйка. С робкой улыбкой, опасливо и вместе с тем, надеждой, подталкивает своих карапузов впереди себя, что-то говорит мне почти шёпотом, не понимаю,
- Берти, - спрашиваю уголком рта, стараясь искренне улыбаться в ответ, - чего ей надо?
Ответить Костя не успевает, счастливый Тео протягивает мне в руки роскошный букет диковинных цветов. По первому взгляду: крупные ромашки, только разноцветные и очень ароматные. Так вкусно пахнут! Как раз вовремя, чтобы не попасть впросак перед женщиной, утыкаюсь носом в цветы. Делаю вдох, и дальше непроизвольно следует,
- Ааа-пчхи! – в голове лопается, какой-то шарик, о наличии коего, не догадывалась, и я слышу,
- Благословите на счастье моих малышей, Наивеличайшая! – это сказала хозяйка, а я всё поняла! – она смущается и боится отказа, не представляю, что делать!
5. Глава 5.
- Ну же, любимая! – Костик легонько подталкивает меня в спину, - Мирея всего лишь просит благословения детям.
- Да я уже в курсе, только как это делается? И почему я? – ладно бы и вправду была ихней Дадиан, а так, какое право?
- Как сумеешь, - нашёптывает, - они богов живьём не видели раньше, сравнить не с кем.
Видать не жалуют Абекурейские боги свою паству! Как совокупляться, так пожалуйста, даже правило изобрели, что после акта любви, смерть «счастливчику», а как деток благословлять, так не дозовёшься!
Ну, а коли так, то давайте я за них,
- Благослови тебя Господи! – стоп, - как звать мальцов?
- Амадеус и Микеле, - радостно сообщает мать.
- Благослови тебя Господи, Амадеус, - затягиваю повторно, занявшись мальчиком справа.
- Это Микеле, - поправляет мамаша, - Амадеус слева, - да что ты будешь делать!
- Благослови тебя Господи, Микеле! – кладу троекратно Крестное знамение, а потом так же троекратно целую пухлые бархатные щёчки. Пупсик Микеле затаивает дыхание, но поняв, что я его не съем, шумно выдыхает.
Когда завершаю, смотрит героем на брата, оказавшегося вторым. Тот явно обижен. Похоже, у карапузов нешуточная конкуренция! Надо, как-то выправлять ситуацию,
- Благослови тебя Господи, Амадеус, - крещу второго, так же троекратно целую. Боже, до чего же они оба вкусно пахнут! Детством, чем-то сладковато-молочным, нежным! Хочу таких же! Хотя бы одного!
Впервые не прохожу равнодушно мимо, или даже с раздражением, слыша детский плач или крик, или даже слишком шумное веселье, а вот так пробую губами бархат нежной кожи, вдыхаю младенческий запах, рассматриваю вблизи лучистый незамутнённый жизненным опытом любопытный взгляд, касаюсь тёмных шелковистых кудряшек на макушке. Отпускать не хочется, но надо.
