Уже проваливаясь в сон я подумала о том, что смена цвета платья не прихоть Ленсифера – наверняка его попросил отец. Не корону подбирают под платье, а платье под корону.
Мое первое воспоминание начинается с крика. Кричу не я, и источник звука я не могу увидеть. Я вижу лишь красиво украшенный потолок, с лепнины на меня смотрел причудливый заяц в камзоле, у него в лапке были карманные часы. Ниже, над моей кроваткой, висело украшение. Хрустальные камушки разных размеров и огранок, закрепленные на разной высоте. Это завладело моим вниманием, и на громкий звук я уже почти не отвлекалась. Свет из окна проходит свозь стеклышки, и радуга маленькими капельками красиво расплескалась на той части стены, что была видна из моей кроватки. Я не помню, сколько лет мне тогда было, может год, а может и больше. Помню крик, и только капли радуги на красивой стене, мятного цвета. Это уже потом, ближе к двенадцати годам своей первой жизни, я узнаю, что экспериментальный образец Дельты вышел из строя и лишил молодую горничную половины указательного пальца.
А пока я просто лежу, и смотрю на брызги радуги на стене.
Стоит сказать, что ребенком я была смышленым, но видимо не настолько, чтобы продолжать тихонечко лежать. И вот уж не знаю, чьей виной или недосмотром это было, но так я получила свой первый шрам. В моем мире все существа носят шрамы с гордостью, особенно мужчины. Крайне самовлюбленные могут болтать о боевых отметинах часами, придумывают захватывающую историю сражения, в ходе которой противник наградил героя отметиной. И совсем неважно, что на деле шрам получен при попытке перелезть через забор будучи в состоянии подпития. Я знаю только одного человека, который не кичится своими шрамами – у моего отца их больше сотни, и это только самых памятных, маленькие и незначительные он убирал при помощи магии. Все шрамы добыты им в боях за Землю и сохранение ее целостности.
Мое первое воспоминание отдает горьким привкусом и запахом полыни – оно привело к казни двух нянечек, что недоглядели за наследницей Короны. Не повод гордиться, но я и не горжусь.
Я вздрагиваю от касания кисти к моему веку. Слишком сильно задумалась. Возвращаясь в реальность я отмечаю мелодичные голоса молодых служанок.
– А я тебе говорю, он такой душка! Придержал мне дверь, хотя совсем не должен был… этот племянник генерала Белума сама учтивось!
– Тайра! – от моего оклика прислуга дергается, – нечего болтать попусту. Занимайся делом.
– Извините, Ваше Высочество.
Я вновь прикрыла глаза.
Кудри щекотали нос, и я то и дело пыталась их сдуть, но получалось плохо. Руки были заняты, над ногтями старались фрейлины. В покоях царила спешка и суматоха, это добавляло атмосферы праздника даже несмотря на то, что праздника я не хотела. Настроение было ниже плинтуса, и еще больше его понижал тот факт, что весь вечер мне нужно не только натягивать фальшивую улыбочку, да еще так, чтобы она как оскал не выглядела, но я пытаться держать свой желудок под контролем, чтобы от волнения меня не стошнило кому-то на камзол. Я уже всерьез подумывала заколдовать саму себя – просить кого-то мне не хотелось, наверняка это выглядело бы жалко и не уместно. Хотя если сравнивать со вчерашним вечером – мне было на порядок легче.
Я поежилась, на плечи будто упали снежинки, но вместо холода я почувствовала легчайшие электрические разряды. Где-то над головой пискнула извинения фея.
