– Нельзя ведь совсем не есть, – сказала Тека.
– Да я как-то о еде и думать забыла, – отозвалась Аэрин, только теперь сообразив, что это так.
– А нечего кукситься, – продолжала Тека, – и забывать про еду. – Она метнула острый взгляд на свою юную госпожу, и озабоченная складка сделалась глубже.
– Кукситься? – натянуто повторила Аэрин.
Тека вздохнула:
– Прятаться. Размышлять. Как тебе больше нравится. Это тебя до добра не доведет.
– Или тебя, – предположила Аэрин.
Улыбка тронула уголки рта няни, хотя губы по-прежнему остались тревожно поджаты.
– Или меня.
– Я постараюсь кукситься поменьше, если ты постараешься поменьше беспокоиться.
Тека поставила поднос на стол и принялась снимать салфетки с блюд.
– Талат скучал по тебе сегодня.
– Ну да, конечно. Это он тебе сам сказал?
Уж Аэрин-то прекрасно знала, как боится Тека любой скотины больше крошечного пони и как обходит из-за этого десятой дорогой конюшни и пастбища за ними.
– Я спущусь к нему, как стемнеет. – Она снова обернулась к окну.
В той части замкового двора, куда выходили ее окна, продолжалось движение. Она видела новых конных гонцов и двух скороходов в форме королевских войск с красным знаком подразделения на левом предплечье, означавшим принадлежность к обозной службе. Снаряжение королевского отряда для похода на запад происходило в темпе стремительном, плавно переходящем в панический. Обычно-то, когда жизнь шла своим чередом, Аэрин за день видела из окна спальни не больше одного случайного бездельника-придворного.
На подносе что-то резко загремело, и за спиной раздался вздох.
– Аэрин…
– Что бы ты ни собиралась сказать, я уже об этом подумала, – буркнула она, не оборачиваясь.
Молчание. Аэрин наконец оглянулась на Теку. Опустив плечи и повесив голову, та смотрела на поднос. Тарелки из толстого фаянса, красивые и изящные, но легко заменимые. Аэрин довольно часто ненароком била посуду, и у нее не было малого Дара, чтобы исправить содеянное.
Она уставилась на тарелки. Пока она была маленькой, все разбитое и сломанное ею чинил Тор, но гордость не позволяла ей просить его о подобной услуге теперь, давно уже выйдя из возраста, когда полагалось проявить умение соединять кусочки вместе и, посмотрев на них королевским одаренным взглядом, заставлять срастись обратно. Покоя душе и мягкости характеру Аэрин не добавляло и то, что она была необычайно крупным и неуклюжим ребенком, рядом с которым вещи, казалось, бились сами собой. Как будто судьба, отказав ей в том, что принадлежало ей по праву рождения, к тому же старалась ни на миг не позволять ей об этом забыть. Аэрин не отличалась чрезмерной неуклюжестью, но настолько уверилась в обратном, что по-прежнему то и дело била посуду просто от ужаса.
Тека еще несколько лет назад втихаря сменила тонкие королевские тарелки на эти фаянсовые, после того как Галанна обнаружила, что красно-золотые, предназначенные для использования только членами первого круга королевского дома, куда входила Аэрин, постепенно исчезают. По этому поводу Галанна закатила одну из своих пресловутых истерик, посеяв смятение среди хафор всех уровней, и выгнала трех самых новых служанок низшего ранга по подозрению в воровстве. А затем, когда переполох достиг такого размаха, что привлек всеобщее внимание, вдруг «обнаружила», что во всем виновата неловкость Аэрин.
– Ты отвратительный ребенок, – сказала она мятежной Аэрин. – Даже если ты не способна, – невыразимая злоба таилась за этим словом, – исправить испорченное самостоятельно, могла бы сохранить осколки и дать одному из нас сделать это за тебя.
