Я представила себя со стороны и поняла, что, несмотря на все социальные табу, сейчас однозначно грохнет смех. А потому, раз уж нельзя эту неприятность замять, то нужно весь этот кипиш возглавить. И я сначала фыркнула, а потом от души расхохоталась. Даже и не думала, что у меня в этом теле такой заразительный смех! Народ весело рассмеялся вместе со мной. Очень важный нюанс: смеялись не надо мной, а вместе со мной. Наконец, когда волна хохота немного спала, послышалось строгое:
— Ну что стоите? Василий, Борис, помогите сестре подняться! И вообще, что у вас здесь за скамейки такие, что бабушку с девчушкой выдержать не могут?!
А у меня от благодарности и умиления чуть слезы на глаза не выступили. Это ж надо — назвала меня девчушкой! Будто я и не вешу полтора центнера.
Подавившись очередным взрывом смеха, братья тут же подскочили ко мне и с натугой подняли под белы рученьки.
— Это же Старица… — послышался шепот из толпы.
— Да… Та самая святая Старица-странница!
— Точно! Вон и посох из великого дуба в руках держит!
— Тот самый посох? Не может быть?!
— А ты посмотри на резьбу! Она же как живая!
— Старица?! Не может быть?!
Народ загудел, загомонил, в одночасье позабыв и о смехе, и о ситуации со скамейкой. А вот маменька, словно курочка, начала надо мной кудахтать, причитая и обещая переговорить с батюшкой, чтобы скамейки сделали крепче.
Меня же это волновало мало, так как я точно знала, что мне просто жизненно необходимо поговорить с этой Старицей! Однако стоило вести о ней разойтись в народе, как людская масса тут же качнулась в ее сторону, грозя погрести под собой несчастную старушку. А потому, набрав в легкие побольше воздуха, я со всей дури выдала:
— Стоять! —Признаться, такой реакции я не ожидала, потому люди и в самом деле остановились и даже присели от неожиданности. — Хотите поговорить со Старицей — выстраивайтесь в очередь! А не то сейчас задавите несчастную! И вообще, — я прошествовала сквозь толпу, невольно задевая зазевавшихся, все-таки габариты у меня отменные, — дайте ей немного отдохнуть! Она сама позовет, когда будет готова.
Внезапно в нескольких шагах от себя я увидела того самого голубоглазого мальчонку, которому вручила конфету. Он вглядывался в просвет между людскими телами и пытался рассмотреть старушку, и смотрел на нее так, будто та должна ответить ему на какой-то безумно, просто жизненно важный вопрос! И почему-то, глядя на него, я узнавала себя. В этот момент рядом со мной появился наш слуга Еремей и начал самолично расталкивать передо мной зазевавшихся людей.
«О, совсем другое дело!» — подумалось, и я мимоходом схватила за руку мальчишку, что так и продолжал выискивать взглядом Старицу, и потащила за собой. Ибо только так этот пацаненок имел шанс задать свой вопрос. Потому что взрослые вряд ли дадут ему такую возможность.
Наконец, путь до старушки был окончательно расчищен, и мы с мальцом до нее добрались. Она пристально, как-то даже изучающе на меня смотрела и гладила большим пальцем навершие посоха. Потом ее взгляд скользнул на очумевшего мальчишку рядом со мной, и брови Старицы поползли вверх. От переизбытка чувств тот не выдержал и бухнулся перед ней на колени.
— Ну, и чего ты тут по земле ползаешь? — раздраженно проговорила она. — Вставай! А папка твой не вернется, можешь не ждать. Не зря у тебя сердце было не на месте, — она тяжело вздохнула, положила растерянному мальцу, у которого глаза сделались большие-большие и блестящие от наворачивающихся слез, на плечо руку и сказала: — Мой тебе совет: попросись на службу вот к этой княжне. Авось, не откажет… — вопросительно на меня глянула, а я растерялась.
