— Есть хочешь? — спрашивает и, не дожидаясь ответа, пододвигает в мою сторону блюдо с креветками под винным соусом. Рот наполняется слюной, и я сглатываю, потому что это уже слишком. — Бери, не стесняйся.
Эта странная забота почти незнакомого человека пугает, но и согревает одновременно. Я, в общем-то, не привыкла к такому обращению, и от этого так странно на душе.
— Нет, спасибо, — смотрю на свои ноги и смахиваю невидимые крошки с подола тёмно-синей форменной юбки. — Нам нельзя, да и я не голодная, честное слово.
Всех официанток “Корсара” заставляют носить длинные юбки, белые рубашки с пышными рукавами, вечно спадающими с одного плеча и корсеты. Симпатично, но жутко неудобно. А с моей худобой только корсета и не хватает, вообще на воблу вяленую похожа становлюсь. Но устав ресторана — превыше всего, приходится мириться.
— Ева, бери, — понижает голос, и теперь он опасно вибрирует вокруг, обволакивает, а я вздрагиваю. — Я же знаю, что Артур не разрешает официанткам есть здесь.
— Но я не голодная, — ещё пытаюсь сопротивляться, хотя живот мучительно сводит, а вязкая слюна наполняет рот. — Честное слово.
— Ева-а… — протягивает, глядя на меня, чуть наклонив набок голову. — Не бери в голову всю эту чушь о возможном увольнении, ничего с тобой Артур не сделает. Так что уважь старика и возьми креветку. Что тебе стоит?
Старика? Но он не выглядит таким. Да, ему лет сорок, но это же не старость.
— Хорошо, только пить не заставляйте, — улыбаюсь, чувствуя как краснеют щёки.
Он смеётся, а я аккуратно накалываю на вилку одну креветку, самую маленькую. Только одну съем, больше не стану. Неприлично же. Но куда там, голод и усталость сильнее, и очухиваюсь, когда блюдо оказывается абсолютно пустым. Хорошо хоть не вылизала, с меня станется.
Родион молчит, продолжая напряжённо вглядываться в содержимое полупустого стакана с виски. А мне так спокойно сейчас, что хочется только одного: свернуться калачиком и заснуть, чтобы никто не мешал выспаться наконец-то.
— Почему ты вчера убежала? — раздаётся вопрос, услышать который уж никак не ожидала. — Испугалась чего-то?
Смотрю на него во все глаза и не могу понять, о чём он. Такое странное выражение лица, и взгляд не поднимает…
— Нет, вы что? Я торопилась очень, смену нужно было сдавать, домой хотелось.
И это чистая правда. С чего он напридумывал себе не пойми чего? Просто среди заказчиков нашей пиццерии иногда попадаются такие придурки, что за время работы выработала привычку всё делать быстро, чтобы ни у кого из них не возникло соблазна позволить себе лишнего.
Он молчит и весь будто заледенел. Рыжие брови сведены к переносице, меж ними складка залегла, а губы сжаты в тонкую линию. Хочется рассказать, что такое настоящий страх, когда внутри всё клокочет от паники, а в горле ком душит, дышать мешает. Но нельзя, потому что мужчинам такого не понять, да и зачем ему мои проблемы?
— Всё хорошо, — дотрагиваюсь до ладони, а он вздрагивает, точно ударила его. Отдёргиваю руку и поднимаюсь на ноги, потому что и так слишком расслабилась и позволила себе то, за что меня в любой момент могут вышвырнуть за порог “Корсара”, точно нашкодившего котёнка. — Может быть, ещё что-то принести?
— Нет, не надо. — Поднимает взгляд, а мне снова убежать хочется. — Подготовь, пожалуйста, счёт.
Киваю и выхожу из кабинки, столкнувшись на выходе с его друзьями.
Так странно это всё, и он очень странный.
