Уцелело лишь одно ланнское королевство, зато большое и сильное — как раз на другой стороне Круглого залива. Сто ланнских воинских родов сговорились не повторять соседских ошибок, соединили свои уделы в союз под названием Эйлан, что значит «земля ланнов», и избрали короля, а тот обеспечил им особые привилегии.
Наследники «ланнской сотни» до сих пор поддерживают чистоту крови и блюдут ланнские обычаи. Все они отменные воины, но магов среди них мало — и всегда было мало. Может, поэтому ланны и держали при себе дазов, чьи шаманы владели приёмами, неизвестными чародеям Оссидены.
Если кто-то из ланнской сотни брал жену со стороны — то непременно с даром. Учитывая, что морская граница Эйлана в полтора раза превышает сухопутную, король Альгредо был бы крайне рад принять в семью девушку из рода владык моря, а заодно вбить клин между Вайнором и Ригонией. Наши страны всегда действовали заодно; королевские дома Ригонии и Вайнора не заключали династических браков с Эйланом и не вступали с ним ни в какие иные союзы, помня давнюю вражду.
Граф сказал: чтобы получить для своего сына руку Камелии, Альгредо согласился вернуть Вайнору половину Спорных земель, которые за последние сто лет четыре раза переходили из рук в руки. И король Бертольд поддался искушению.
Узнав об этом, Альрик сейчас же выразил желание самолично жениться на младшей принцессе Вайнора, хотя это и влекло за собой сложности с наследованием дара. Бертольд подумал — и согласился. «Несколько акров бесплодных пустошей не стоят потери друга», — сказал он. Наконец, король более выгодная партия, чем тот, кто стоит двадцать шестым в очереди на престол — после семи старших братьев и их детей. Вот только принцесса успела в этого двадцать шестого влюбиться…
— Подло использовать это против неё, — не удержалась я.
— Хочешь видеть на ригонском троне ставленницу Эйлана? — резко спросил граф. — В делах государств нет места сантиментам.
— К кошкам вы добрее, чем к людям, ваше сиятельство, — произнесла я шёпотом.
В ответ граф сжал губы, помолчал, а затем бесстрастным тоном предложил мне слепить снежок — и сам сделал то же самое, попутно применив какие-то чары. Ком снега в моих руках, слишком лёгкий и мягкий, слишком тёплый, начал голубовато светиться. Поверхность его уплотнилась, стала гладкой и скользкой, свечение превратилось в стеклянный блеск. Граф забрал у меня снежок, а мне вручил свой, велев:
— Продолжай катать. Это для связи. Когда потребуется, просто мысленно позови меня. Стены зданий и посторонняя магия могут стать помехой. Лучше говорить от окна или с улицы, словом оттуда, где есть снег.
Когда мы вернулись в свои тела, у меня на шее появился тоненький серебристый ремешок без застёжки, к которому был подвешен хрустальный шарик величиной с яблочко-ранетку. В следующее мгновение ремешок с шариком исчез — сделался невидимым и неощутимым. Но я знала, что он есть. Ошейник, за который всегда можно потянуть.
Второй шарик, на цепочке, Даниш спрятал за пазуху.
Разговор в снежной ловушке обошёлся графу недёшево. Вставая с кровати, он пошатнулся и схватился за столбик — но мне совсем не хотелось ему сочувствовать. Коварство имеет цену, ваше сиятельство.
А принцессу было жаль.
Наследование магии — предмет сложный и запутанный. Из гимназических уроков я помнила, что дитя магов не всегда родится магом. Шансов больше, когда силы у родителей разные, у одного, положим, магия огня, у другого целительская. Но ребёнку перейдёт только одна, и какая именно, предсказать нельзя.
