А жена говорит:
– Как-то скучно с тобой. Надежный ты какой-то. Я не привыкла. Я страдать привыкла до тебя. А с тобой… Вот и заболела от надежности твоей. От предсказуемости.
А муж долго думал, молчал, а потом говорит:
– Я лучше откажусь от тебя, чем заставлю тебя страдать. И не проси.
И это тоже про любовь.
Много историй знаю, так сложилось, и все про любовь.
Потому что вся жизнь – про любовь.
Или про ее отсутствие.
Три вещи мне никогда не надоедают – смотреть на воду, спать и слушать Сезарию Эвору.
И видеть ее, поющую.
И пытаться разгадать загадку, на которую нет ответа, – откуда волшебство во всем? Гармония – откуда?
В ее музыке, в ее голосе, в глазах, губах, улыбке.
В манере двигаться, говорить, общаться со своими музыкантами…
В манере жить, когда была жива.
Когда я ухожу из дома, я включаю Сезарию, оставляю ее у себя дома. Возвращаюсь, поворачиваю ключ, а она все поет… Ждет меня.
Никакие освящение квартиры не нужны, когда в ней льется из бесконечности в бесконечность самый живой и теплый голос на свете.
Голос любви.
Родной.
В школе я случайно проглотила октябрятскую звездочку с маленьким Ильичом, где он такой молодой-молодой, с ангельским лицом и красный октябрь еще впереди.
Родители тогда очень испугались и ежедневно искали звездочку с вечно живым Володей в продуктах моей непутевой жизнедеятельности.
Так и не нашли, или им просто надоело это занятие, или звездочка окислилась внутри и растворилась, уже не помню.
Это, конечно, только я могла сделать, проглотить значок, после чего везде и всегда слыла неблагонадежной, хотя ничего такого не делала.
Просто посмотрят на меня и сразу говорят – это она. Больше некому.
Как будто я Троцкого проглотила.
У меня постоянно куда-то исчезает постельное белье. Как второй носок из пары, про который уже притчи слагают.
В общем, всем друзьям я говорю, чтобы дарили только постельное белье. Они уже знают, что у меня какой-то бермудский треугольник в доме – куда-то убегают то простыня, то наволочка…
А вчера мне подарили… вообще…
Шикарный набор постельного белья, на него даже страшно ложиться.
Там по меньшей мере Софи Лорен должна спать, а не я.
На белоснежном фоне какие-то потрясающие алые розы везде, как живые. А наволочки и пододеяльник – на молниях!
Нет никаких идиотских дырок, куда впихиваешь одеяло всем подъездом, и все равно оно потом вываливается.
Постель на белоснежных молниях! Аж стыдно спать на такой.
Сыну показала, говорю:
– Тут внутри два комплекта, бери себе один, стели, будем, как цари, сегодня с тобой…
А сын говорит:
– Розочки? В жизни на розочки не лягу… Я что, баба, что ли?
– А что ты хочешь? – спрашиваю. – Чтобы там ноутбуки нарисованы были? Или футбольные мячи? Или гантели?
– Ну не розочки же..
А я ему:
– Ну возьми изобрети постельное белье для мужчин! Вон Цукерберг в твои годы уже фейсбук придумал…
– Мама, не морочь голову со своими розочками и гантелями, тут «Реал» с «Атлетиком» играют…
И пошел на мой диван, уже розочками покрытый, Лигу чемпионов смотреть. Дико заорал раза два, спустившись на пол и обхватив голову руками, потом опять заполз задом на диван и опять заорал еще раза два. Итого, четыре гола, наверное, было. Или не было.
Так и уснул, счастливый, на моих розочках. Как миленький.
Ох, зачем я вспомнила вдруг Хампердинка?
Сто лет не вспоминала и вдруг вспомнила и нашла и стала слушать. Столько сразу всплыло…
