- Можно, - я тоже разулыбалась, глядя, как он нырнул под прилавок. – Получается, вы в этом городе и за аптекаря, и за врача?
- На моё счастье, тут не происходит ничего страшнее расстройства нервов у барышень перед свадьбой, - отозвался пока невидимый мне Ферет, - бессонницы у барышень постарше и необходимости поговорить у дам в возрасте.
- Но здесь каменоломни…
- Ни слова больше! – Ферет выглянул из-за прилавка. – О таком тут не говорят! Я, конечно, не суеверный, но не настолько.
Я не выдержала и рассмеялась.
- Приятно слышать, что в этом городе кто-то смеётся, - сказал аптекарь серьёзно. – Признаюсь честно, нам этого очень не хватает.
- Семейная трагедия Огрестов? – тут же повернула я разговор.
- Да, это сыграло свою роль, - признал Ферет и снова скрылся с глаз, зашелестев бумагой.
- Расскажите мне о Марлен? – попросила я. – Сегодня… что это было? Она увидела меня и забилась в истерике. Правда, теперь я думаю, что она могла принять меня за ведьму. Я зашла к ней в комнату утром…
- Да-да, в одной ночной рубашке и в малиновом халате, с распущенными чёрными волосами – именно такими в представлении Марлен и бывают ведьмы.
- Месье! – запротестовала я, невольно покраснев. – Это Марлен вам рассказала?
- Я же должен выяснить, что произошло. Но не волнуйтесь, пусть я и не врач, но врачебную тайну соблюдаю, и о вашем малиновом халате никто не узнает. От меня, по крайней мере. Вы не подумайте, Марлен – чудесное дитя, - Ферет опять появился, опёрся локтем о прилавок и задумчиво уставился в потолок. – Она очень умная, чуткая девочка. Я совершенно согласен с госпожой Броссар, что гувернантку надо было пригласить гораздо раньше. А так пытливый ум нашей Марлен занят совсем другим – страшными сказками, легендами, и прочими не слишком полезными для юной особы знаниями.
- Вот как, - теперь мне стало понятно поведение девочки. – Странно, что она сама – вылитая маленькая ведьмочка. Белокожая, с ярким румянцем, черноволосая…
- Она похожа на мать, - сказал аптекарь.
- Вы её знали, месье? Маму Марлен?
- Лично – нет. Она же была невесткой маркграфа! Совсем другой уровень. Но в таком городе, как наш, все знают друг друга.
В это время звякнул колокольчик, и в аптеку вошла девушка – миловидная, светловолосая, грустная. Или она показалась мне грустной из-за траурных одежд - чёрного пальто и чёрной шляпки из фетра. Видневшаяся из-под пальто юбка тоже была чёрной, правда, с голубой тесьмой. Значит, уже не траур, а просто дань чёрной моде Шантель-де-нэжа.
- Добрый день, - поздоровалась девушка то ли со мной, то ли с аптекарем.
- Добрый день, - ответила я вежливо.
- Рад видеть вас, Надин, - аптекарь выпрямился, держа полотняный мешочек, от которого пахло мятной свежестью. – Вы за лавандовой водой?
Девушка смущенно и робко кивнула, искоса посматривая на меня.
- Минуточку, барышня Ботэ, - попросил аптекарь, и я сделала широкий жест рукой, разрешая обслужить девушку первой.
Пока она расплачивалась, я посмотрела в окно и увидела, что возле аптеки остановился молодой человек – в приталенном пальто (тоже чёрном!), высокой шапке и с тростью под мышкой. Он перекинулся парой слов с Планелем, поставил ногу на полоз саней и начал затягивать ремешок на меховом сапоге. Вернее – делал вид, что затягивает. Расстёгивал и застёгивал его, и всё медленно, со старанием. Как будто ждал чего-то. Или кого-то.
Но всё стало понятно, когда барышня Надин, тихо попрощавшись, вышла из аптеки.
