И тут у меня засвербело под ложечкой. Не читал! Подписал не глядя. И как его прочитать, он же огромный, как собрание сочинений первого президента Домининона. Двадцать семь томов, плюс дополнительный, с комментариями редактора, письмами читателей и справочным аппаратом.
– Читал, – проглотив комок, соврал я. – Местами.
– Так вот, там в некоторых местах, – последнее слово она выделила особо – написано, что вы обязаны отработать два месяца, прежде чем увольняться.
– Сколько? Почему так много?
– Я бы этот срок только увеличила, – сказала секретарша, скрещивая мощные руки на груди. – Извольте выполнять условия контракта.
– Это же рабство какое-то! – закричал я. – А если меня дела зовут на Землю, что тогда?
– Тогда платите штраф в размере десяти месячных зарплат.
Денег на штраф у меня не было. Конечно, если всерьез взяться за глобусы, я быстро себя выкуплю, но их сначала надо где-то добыть, потом привезти на Бетельгейзе. И я в отчаянии застонал.
Секретарша равнодушно смотрела на мои страдания. Вот ведь вредная! Может, заплакать, вдруг ее проймет? Нет, она целиком и полностью сделана из армированного шлакобетона. Такая отдавит жуку всех его левых и правых сестер, и ухом не поведет.
Я встал, выпрямил спину и твердо сказал:
– Заявление забирать не буду. Отработаю два месяца и улечу.
Я хотел красиво, гордо выйти из приемной, но споткнулся о складку ковра, влетел в открывающуюся дверь и отшвырнул к стене Снорри, который пытался вкатиться внутрь. Будь там ворота, получился бы неплохой гол.
– Батюшки! – вопил Снорри, беспорядочно вращая бинокулярами. – Болезня! Тела нестерпимый поверхность рана! Снорри ой-ой-ой!
Видно, сегодня на календаре день покалеченных инопланетян. Я встал, отряхнул штаны, потом схватил шар, впихнул его в приемную и направился в каюту. Проиграна битва, но не война. Ничего, потерплю пару месяцев, а там – рвану на свободу, к деньгам, славе и благополучию.
И опять меня ждало письмо! Это уже становится традицией: чуть я за порог – мне в ящик валится корреспонденция. Наверное, Аркаша прислал ответ. Закупил глобусы и ждет от меня предоплаты. Взволнованный, я развернул окно и увидел, что письмо от Кати. Ага, соскучилась! Не зря я морил ее молчанием. Как говорил один древний поэт, чем меньше женщине мы пишем, тем больше пишет нам она. Или что-то в этом духе.
«Мишка, привет! Ты почему уехал, ничего не сказав? Почему не отвечаешь на звонки?»
Хорошее начало, многообещающее. А перезванивать я все равно не буду. Межпланетная связь стоит таких денег, что дешевле голубей друг другу посылать. Я невольно представил себе голубя в скафандре: вот он с запиской в турборанце упорно летит к Земле, обгоняя кометы. Неплохая идея! И романтично, и на пике технологий. Поразмыслив об этом немного, я нехотя вернулся к письму:
«Я тут поговорила с Аркашей, кстати, мы теперь встречаемся, и он утверждает, что ты решил торговать глобусами. Ты что, идиот?»
На минуту я забыл, как дышать – ртом или через альдебарранские сопла. Или может, не стоит дышать совсем. Катя меня бросила. Бросила! Сама! А я ведь хотел сделать это первый. То есть не хотел, конечно, но если бы захотел – я бы ее опередил. И что теперь? Она ушла – и к кому?! К Аркашке, к этому одноклеточному микроцефалу! Он же до сих пор считает, что на Марсе есть жизнь! Он едва ворочает языком! Он никогда не учил инопланетян!
Зато у него есть собственная квартира, реактивный флэш-кабриолет и солидный счет в банке. Вот значит, как, Катя? Променяла меня на презренную воблу капитализма? Я искал, по чему бы мне стукнуть кулаком, но все было жалко. Столик казенный, пульсопланшет новый, рюкзак вообще трогать нельзя – скоро пригодиться. Куда же деть мой гнев? И я зарычал – как зверь, волк или, скажем, медведь. Да, больше было похоже на медведя. Мне понравилось, и я еще немного порычал. Потом продолжил читать.
