Космияне. Часть 1 - страница 20

«Вот она, сестра совершенства, гармонии и красоты!» – подумал он. В самом акте недоработки мраморного материала, умудрённый опытом старик знал, в чём ваятель воистину оказался мастером своего дела, а в чём, – нет. Ваятель скульптурного творения доказал своему неведомому ценителю, что ни один предмет, искусственный или естественный, не вечен, а лишь способствует изменению, суть вечность. Судьба ваятеля канула в космическую неизвестность, а вот скульптура оказалась в лаборатории Тхары-Чандро. Для него она символизировала нежный, но в тоже время отпугивающий голос Тайны, над ней учёный, выросший и возмужавший в леденящих душу просторах Космоса, бился, пока был жив. Ценителем прекрасного немного времени простояв перед ней, он повернулся и направился в свой рабочий кабинет. И сейчас, глядя на систему, в чьих пределах светился порядком надоевший ему профиль человека, Тхара-Чандро терялся в догадках. Ему было непонятно, откуда же исходил тот или иной элемент, и какую роль он играл. Он многократно и скрупулёзно перепроверял свои вычисления и расчёты. Понимание всего происходящего ему никак не давалось. На этот раз компьютер оправдал ожидания космического жителя, высветив на своём табло загадочный чертёж неизвестного, но в реальном плане физически существующего аппарата. Тхара-Чандро всё понял, увидев подробности проекции. Он обретался на планете Земля.

«В лице представителей планеты Земля Солнечная система, может быть сама того не подразумевая, владеет оружием, чья поражающая способность нам пока неведома. Перед его поражающей силой не сможет устоять никакая высокоразвитая цивилизация. Не понимать этого, значило бы для нас впасть в бегство от мира, это неминуемо нанесло бы смертельный удар по нашим преступным бездействиям. Сигнатура тяжёлых элементов говорит сама за себя. Слава Шакья-Муни, что в просторах Метагалактики существуют космияне, типа меня, которые осознают трагизм наступающей эпохи во взаимоотношениях между Землёй и Космосом. Мы чувствуем так же, как и люди. Бесконечно враждуя друг с другом, земляне могут нанести неизмеримо больший ущерб нравственным устоям жителей космоса, нежели они нанесут себе подобным. Пока для нас ещё не пришло время расплачиваться за аморальные поступки землян. Надо как можно быстрее повернуть события, разворачивающиеся вразрез с интеллектом космиян и чреватые вселенской катастрофой, – в русло космической стабильности. Но как это предпринять с наименьшим риском для себя?» – размышляя, таким образом, космиянин остановился у статуи. Бесформенная глыба мрамора покоилась на месте. На душе старика было гадко. И тут Тхару-Чандро озарила безумная идея, которая поспешила облечься в очертания хитроумного плана, так как его опасения требовали от него решимости действовать. Дальше, туманным взглядом осматривая панораму звёздного неба, он углубился в тёплые воспоминания о прадеде, в его удивительные рассказы о планете, подёрнутой голубой дымкой атмосферы. Земля не могла оставить его равнодушным.

«Самым большим доказательством разума в космосе является то, что никто не хочет вступать с землянами в контакт. Как любящий потомок, я должен предотвратить катастрофу моей далёкой Праматери, живущей в кругу остальных восьми планет». – Мысли Тхары-Чандро уносились далеко за пределы родной планеты.

***

В аудиториях ИКИ проходили лекции, семинары, научная жизнь накапливала у студентов новизной знаний, а у некоторых из них уже шла подготовка к экзаменам. Всё, может быть, шло бы и дальше своим чередом, пусть и в надоедливо серых тонах, но в один прохладный день, частый для местного климата, на ступеньках института появилась девушка, чьё присутствие сыграло роль детонатора общественного спокойствия. Студенты, сразу приметившие в своей среде несловоохотливую незнакомку, стали докучать ей расспросами, стараясь войти к ней в доверие. Незнакомка, воспитанная в строгих традициях, не удосужилась уделить ожидаемого внимания кому-либо из тех студентов, которые, забыв все рамки приличий, нагло навязывались ей в попутчики, по дороге неся всякий несусветный вздор, слушать его она не изъявляла большого желания. Странная молчаливость, как это не злило ветреных студентов-ловеласов, сопровождала её повсюду. Сайфур и бровью не повела. И вскоре от неё отстали самые прилипчивые ухажёры. Собственно говоря, в данную минуту ей было не до них. Пройдя с замиранием сердца длинную вереницу научных кабинетов, она тихонько постучала в нужную для себя дверь.