Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память - страница 18

Сама она нарисовала, наверное, сто… (двести?)… пятьсот картин про огонь! Если их выложить одна к одной, получится… не футбольное поле, конечно, – а спортивный зал в школе, вполне вероятно. Правда, только на половине ее «произведений» изображено нечто похожее на «огонь» (и вообще что-то изображено; а первая половина – просто мазня, «рисунки обезьяны»). Да, пока знаменитой художницей она не стала. Ее «картины» свалены в беспорядке на даче, на чердаке. Когда-то дедушка оборудовал там для нее настоящую «мастерскую» или «мансарду художника».

Она чуть не онемела из-за болезни (не стала той самой рыбой, испуганной и блеклой, в мутном аквариуме больницы). А дедушка нашел свой способ помочь ей. Среди его друзей было много художников и кто-то, может, подсказал (или он сам прочитал), что рисование, живопись – помогают детской психике. Но как чаще бывает? Купят ребенку альбомчик, коробку сухих акварельных красок. Это просто смех и слезы. Нельзя в чем-то ограничивать творческий порыв! Пусть это будет большое пространство, огромные плоскости. Загрунтованный холст, обтянутый бумагой планшет, лист оргалита, сто метров рулонного ватмана. Чтобы можно было топтаться по картине ногами, склоняться над ней, как склоняется человек, когда обрабатывает землю, сажает семена. Лечь всем телом, да хоть на голове ходить! Крась, пожалуйста, сколько душа пожелает!

У него была возможность, он брал в театре банки гуаши, сам покупал акварель в тубах, яркую цветную тушь. Привозил квадраты оргалита, прямоугольники фанеры, рулоны серой оберточной бумаги-крафта, бидоны водоэмульсионки. В хорошую погоду располагались в саду. В тени – сырой бело-розовый клевер, смятые колокольчики, осока. Ветки яблонь стелются над землей, плоды мелкие, источенные червями. Сырой после вчерашнего ливня стол, засыпанный зелеными яблочными паданцами, иглами, цветочным сором. Между яблоками снуют муравьи.

Кривоногий мангал, доверху наполненный крупными завитками стружек, под ним черный полиэтиленовый пакет с такими же, остро и пряно пахнущими стружками, их приготовил дедушка. Густо-зеленые опахала лопухов, покрытых беловатым налетом. Опахала медленно раскачиваются, тени деревьев перекатываются через траву от порывов ветра. Крупный шершень висит в воздухе, мелко, неуловимо для глаза дрожа крыльями.

Но у нее возникал ужас перед белым листом. Это белое проникнет в нее, просочится в кровь по прозрачным трубочкам капельниц. Выбелит ее изнутри. Подчинит своей воле. Превратит в бесчувственную льдышку.

Размочив ватман, дедушка выдавливал из тубы, вел по краю белую жирную змею ПВА, приклеивал лист на желтую многослойную фанеру (выше ее роста – в два ее размаха). Высыхая, бумага натягивалась до тугого звона расправленных крыльев гигантских стрекоз. Если фанеру с белым затягивающим квадратом оставить на ночь в саду… наутро найдешь прилетевший дубовый листочек (до дубов в округе далеко), паучка из Тибета, прочертившего прозрачный, ритуальный след кругового маршрута, тени голубых девушек, что танцуют под яблонями, особенно во время грозы.

Снег… Белизна искрящегося фирна. Блеск вечных, никогда не тающих льдов. Альпинист в стандартном анораке (вывернутом белой стороной наружу для маскировки), вбивая в лед шипы ботинок, медленно передвигается по искрящемуся фирну. Возможно, он исповедует бон-язычество и хочет совершить ритуальный обход вершины – кору, по кругу движения солнца? Как это делают фанатики из Индии, Непала и Бутана, иногда ползком совершая паломничество вокруг священной горы Кайлас в Тибете. Они верят: это приведет к изменению сознания, откроет путь в иные миры, приобщит к бессмертию. Если один раз прослушать передачу «Три немецких альпиниста», получишь отпущение всех грехов. Если 13 раз – не попадешь в ад в течение пятисот последующих перерождений. А ритуально повернуть колесико настройки радиоприемника 108 раз – вырвешься из круга сансары, из цепи постоянных перерождений. И достигнешь просветления Радиоведущего.