А ещё в этом городе жила моя любимая женщина. Конечно, это была И. Правда она не очень была похожа на реальную И. Но всё равно узнать можно. Те же чудесные солнечные глаза. Такая же трогательная короткая стрижка. Как и все горожане, И с нетерпением ждала дня, когда Существо спустится с башни.
И вот пришел великий час, и тысячи людей собрались перед башней, заполнив и площадь, и прилегающие к ней улицы. Раздался мелодичный звон, кристалл рассыпался на мелкие осколки, и они, стремительно вращаясь, как воронка смерча, взмыли в небо. Мессия выпрямился во весь рост и легко и стремительно, едва касаясь лестницы, спустился с башни. Он окинул площадь равнодушным взглядом, мимоходом полоснув по моему лицу, и я в ужасе вздрогнул, будто мне только что вынесли смертный приговор. А он уже медленно двигался по одной из улиц, постепенно становясь неразличимым в приветствующей его ликующей толпе. Видимо, шёл «отменять все болезни». В этой полной энтузиазма толпе я один, похоже, не был счастлив. Теперь я точно знал, что приближается катастрофа.
Я знал, что всеобщее счастье продлится только один день. Я видел – осколки Льда, поднявшись в небо, замерли в какой-то точке. Немного помедлив, кружась, сперва неторопливо, но с каждым часом всё быстрее, они начнут обратный путь. Ровно через сутки они опустятся на вершину башни и, не найдя там никого, брызнут злым острым дождём во все стороны, сметая всё на пути. И будет конец света… Во всём мире это знал лишь я один. И ещё я знал, что существует единственный способ это предотвратить. До того, как кусочки кристалла лягут на площадку на верху башни, кто-то должен сесть на трон. Тогда осколки вокруг него вновь сложатся в кристалл и катастрофы не будет. По крайней мере ближайшие три тысячи лет. За этой страшной картинкой пришло понимание, что занять это место должен я. Просто некому, кроме меня.
Не спрашивайте меня, как я всё это узнал и почему только я один. Об этом я не имею никакого представления. Ведь это был сон. Разве Те, Кто Снят Нам Сны, сообщают причины происходящих во сне событий? Я просто знал – и всё.
А ещё я знал – и это было намного, намного страшнее – что я не могу, не должен, не имею никакого права никому рассказывать о грядущем Апокалипсисе и мотивах своего поступка. Никому. Ни одному человеку. Даже И. Особенно И. Если я кому-то расскажу, то ничего уже не получится и всё будет намного хуже. Хотя сложно представить, что может быть хуже, чем Апокалипсис.
Конечно, я сразу пошёл к И. Когда я сказал ей, что должен оставить её, чтобы подняться на башню и сесть на трон – навсегда, она ответила: «Ну, конечно. Раньше ты был врачом, ты был необходим этому городу, тебя все уважали и любили. Теперь пришел Он, болезней больше нет, и ты чувствуешь себя никому не нужным. Того, что ты нужен мне, тебе, видимо, мало. Ты придумал эту глупую затею, чтобы занять Его место и стать объектом всеобщего поклонения. Никогда не думала, что ты так тщеславен». Она помолчала и добавила: «И бессердечен». Я смотрел на неё и молчал. Конечно, она поняла бы, но как же я мог ей рассказать?
Следующие несколько часов я помню плохо. Помню только, что я постоянно видел, всей кожей чувствовал, как всё ниже и ниже опускается над башней сверкающее и кружащееся облако. Кажется, я бродил по городу и искал в толпе лица каких-то знакомых, друзей, пытаясь рассказать им о своём уходе. Но никто не слушал. Толпа по-прежнему ликовала, вечерние улицы гудели, как растревоженный улей, а если кто-то пытался выслушать меня, то, услышав несколько фраз, отшатывался в недоумении…
