Топилин невольно прикрылся от этого света ладонями, сощурил веки, и всё ждал, что вот сейчас свет вернется, на караван нацелятся другие лучи и корабли запутаются в них, как мухи в паутине, но ничего этого не произошло.
«Там у прожектора точно слепой стоит!»
Рулевые перед самым берегом включили винты на реверс, гася скорость. Катера мягко тыкались носами в прибрежный песок. Морские пехотинцы, сидевшие на их палубах, ощущали при этом лишь легкие толчки, не сильнее тех, что получаются, когда машина на малой скорости наезжает на рытвину. Солдаты посыпались с катеров в прибрежные волны, как горох из треснувших стручков.
Но первым в атаку бросился циркач. Причем он добрался до берега одним прыжком. Вот он-то как раз ноги не замочил. А все остальные замочили. Никто из морских пехотинцев не смог так далеко прыгнуть. Все в воду угодили. Катера подошли к берегу ближе некуда, вода не доходила до колен, но у кого-то из морских пехотинцев были сапоги с укороченным голенищем, а у большинства и вовсе ботинки. Ноги промочить – не самое плохое, что может с тобой случиться в десанте.
Топилин видел, как циркач взобрался на носовое ограждение, присел, каким-то образом удерживая равновесие, хотя леер был еще уже и неудобнее, чем куриный насест, потом выпрямился, как разогнувшаяся пружина, сильно оттолкнулся ногами и буквально взлетел, расправляя руки, которые из-за его дурацкого плаща превратились в настоящие крылья.
Полет был завораживающим. Циркач приземлился, опять присел и бросился вперед на четвереньках, как зверь, взбираясь по пологому склону. Морские пехотинцы едва за ним поспевали, а ведь многие из них показывали такие высокие результаты в беге, что любой не посрамил бы честь родной части даже на соревнованиях Пролетарской спартакиады.
Они тенями бежали по берегу, невесомые, неощутимые.
Быстрей, быстрей – прочь от берега, где ты совсем беззащитен.
Топилин, закинув на плечо бесполезный пока автомат, пробовал не отставать от циркача. Да какое там. Зацепившись за камень, он растянулся на земле. На зубах что-то захрустело. Хорошо еще, что он успел выставить перед собой руку, а то точно расшиб голову. Подняться ему помог Васнецов, но Топилин от него отмахнулся. Хотел сказать что-то злое: «отстань, не обращай на меня внимания», но вспомнил о приказе хранить молчание и прикусил язык.
Гипнотизер вложил в них и всю информацию, которую раздобыли разведывательные самолеты. Берег был теперь им знаком, точно они уже не раз бывали здесь.
Румыны как-то подозрительно молчали. Не готовят ли они ловушку? Не могли же они умереть от какой-то неведомой болезни, которая выкосила всех за считанные минуты. Прожекторы продолжали бесцельно шарить по воде. Вряд ли их направляет костлявая рука мертвеца.
Тем временем, транспорты встали на рейде. С них спустили баркасы, которые в челночном режиме переправляли на берег десантников. Всё новые волны наступающих накатывали на берег.
Топилин увидел первую линию фашистских окопов и пулеметные гнезда. До него донеслись глухие удары, всхлипы. Там шел бой. Вернее, морские пехотинцы уничтожали совсем не сопротивляющегося врага.
Прыгнув в окоп, Топилин буквально налетел на румына, смотревшего по сторонам непонимающим взглядом. Обхватив могучими руками его голову, морской пехотинец свернул ему шею. Наблюдая за тем, как угасает жизнь в глазах врага, Топилина вдруг обожгла догадка:
