Кот Вильгельм, пес Фунтик и их личный Рокер. Книга вторая - страница 3

«Дичь!» – сполохом пробила мысль в голове охотника. Он молнией поскакал за ней, по пути затоптав в снег Кота.

Подвыпившая мышь поняла, что у нее шансов нет, и уже хотела упасть в спасительный обморок Но… удача была на ее стороне.

Короткие лапки Фунтика не выдержали стремительности его броска и предательски подогнулись. Последние метры до вожделенной дичи он пропахал носом. В грязи и слякоти.

Нечаянно пострадавший во время охоты Кот сардонически расхохотался: «Грузите бочки… мышами… на всю зиму заготовим – и сушеными, и солеными, и маринованными. Наш пес вышел на тропу войны».

Мышь не сказала ничего. Просто юркнула в катакомбы клубничной грядки.

Наш Чингачгук немного смутился, но не растерялся. Он асфальтовым катком проехал пузом по грядке – и запечатал все ходы и выходы мышиной норы. Это стратегия такая. Затем неумолимым экскаватором стал вгрызаться в почву. Немного увлекся.

Мышь выскочила со стороны хвоста землекопа и наблюдала за процессом. Потом стала распевать матерные частушки.

Задний ход Фунтику дался с трудом. Наверно, передача заклинила. Но суперПес – это суперПес. Он вертолетом взмыл с места и рухнул на наглую хвостатую.

Шок от удара при крушении получили оба. Мышь оклемалась быстрее. И выскользнула из-под меховой туши. И опять юркнула в мышиные катакомбы.

СуперПес приготовился стать буровой машиной.

Я был против. Мне жалко свою клубнику. Я к ней привык. Я попытался объяснить Фунтику, что катакомбы – это круто. Оттуда только выкуривают. А так как Фунтик некурящий, то один я не справлюсь.

И вообще – да ну ее, эту мышь. Ладно бы – лось был… Или хотя бы барсук. Тогда стоило бы возиться.

Кот нас поддержал. Он сказал, что кошачьему племени с мышами общаться сподручнее. Опыта больше. Поэтому – не забудем, не простим. Особенно матерные частушки.

Будем ждать возмездия.

Пришли с Фунтиком с прогулки. Первый снежок – то да се. Говорят, это именно то время, когда зайцы выходят к яблоням. На свидание. Ну и кору погрызть. Пошли проверить. Встретили три одиноких тоскующих яблони. И ни одного зайца. Уже и яблоням зайцев не хватает. Куда мир катится…

Встретила рассерженная домоправительница. Булькала кипящим самоваром: «Этот ваш Кот…»

Я приготовился к худшему. Она ж новые сапоги купила. Неужели Кот успел обмыть… С него станется.

Оказывается, нет. С надрывом оскорбленной нравственности она заявила, что видела его на помойке. Таскается там.

Я не стал ее огорчать тем, что не так давно встретил его у армянского ресторана. А перед этим у винного магазина. Но вроде был трезв.

И он, и я… Просто встретились два одиночества. Случайно.

– Там отравленные крысы… – кипела она.

– Вот именно, – тут же встрял Кот, – отравленные. Жестоко и несправедливо. А я просто навещал больных. Хотел поддержать в трудную минуту. Выразить сочувствие. Доброе слово – и крысе приятно.

Обвинил нас в жестокосердии. Дескать, не европейцы мы. Толерантности в нас нет. Применяются токсические химические средства. Без всякого намека на гуманность. Почему не были развернуты гуманитарные коридоры?

Я усмотрел в этом демагогию правозащитников. Значит, что-то скрывает… Спросил в лоб – о разбитом пузырьке с валерьянкой. Не было ли это запрограммированным террористическим актом? С его стороны? И при его участии?

Кот заявил, что в этом деле слишком много подозреваемых. И дед, и домоправительница. Любят вылакать стопочку. Меня он тоже не исключает. А он-то и лизнул два раза, чтобы в себя прийти от тяжелых помоечных впечатлений.