Хутор был окружен тридцатью полицейскими и жандармами. Полицейские, переодетые в крестьян, устроили засаду на Котовского в экономии. Но Котовский почувствовал, что под личиной крестьян прячутся полицейские, и галопом пытался ускакать на коне из экономии. На своем пути он наткнулся на конный отряд полицейских. Преследователи гнались за Котовским 12 верст… Поняв, что он окружен, а конь под ним обессилен, Котовский пытался спрятаться в высоких ячменных полях. Но полицейские решили прочесать поле. Когда они уже были близко, Котовский встал с поднятыми руками. Но по безоружному атаману они сделали два выстрела. Стрелял Зайцев из нагана. Котовский упал, обливаясь кровью, но рана в грудь оказалась несмертельной. На Котовского надели наручники и кандалы, а уж после этого перебинтовали.
Выяснялось, что за полгода до своего ареста Котовский, чтобы легализоваться, нанялся надсмотрщиком в имение, но часто отлучался с хутора на несколько недель. В эти «отпуска» он и руководил налетами своей банды. При обыске комнаты в имении, где проживал Котовский, был найден «браунинг» с единственным патроном в стволе, рядом лежала записка: «Сия пуля при трудном положении принадлежала для меня лично. Людей я не стрелял и стрелять не буду. Гр. Котовский».
В аресте Котовского принимал участие его товарищ по учебе, ставший помощником пристава, Петр Чеманский. Интересно, что через двадцать четыре года, когда войска Красной Армии вошли в Бессарабию, старика Чеманского судил Военный трибунал и приговорил к расстрелу за участие в аресте Котовского.
Сопровождали арестованного Котовского до Кишинева полицмейстер, Хаджи-Коли, Чеманский, пристав 3-го участка титулярный советник Гембарский и околоточный надзиратель Садовский.
«Одесские новости» в статье «Задержание Котовского» уверяли: «Чем дальше, тем больше выясняется своеобразная личность этого человека. Приходится признать, что название «легендарный» им вполне заслужено. Котовский как бы бравировал своей беззаветной удалью, своей изумительной неустрашимостью… В то время как его имя было на устах местной полиции, Котовский, живя по подложному паспорту, разгуливал по Кишиневу, просиживал часами на веранде местного кафе «Рабина», занимал номера в самой фешенебельной гостинице, посещал театры и увеселительные заведения, часто сталкивался как раз с теми чинами полиции, которые его знали, но не узнавали».
9 июля 1916 года Григория Котовского, закованного в специально сделанные для него кандалы, вместе с группой заключенных перевели из кишиневской тюрьмы в одесскую. Первым делом Котовский написал письма знакомым адвокатам с достаточно громкими именами – В. Шишко и В. Лузгину – с просьбой взять на себя его защиту на предстоящем суде. На эту просьбу откликнулся только Лузгин, дав официальное согласие защищать Котовского.
В октябре 1916 года начался суд над «атаманом Ада». Зная, что ему неминуемо грозит казнь, Котовский полностью раскаялся в своей пространной «исповеди» на суде. В свое оправдание он заявил, что часть захваченных денег он отдавал бедным и в Красный Крест, на помощь раненным на войне. Никаких доказательств этих благородных деяний не предъявил.
Котовский оправдывался тем, что он не только не убивал людей, но и никогда из оружия не стрелял, а носил его ради форса, потому что «уважал человека, его человеческое достоинство… не совершая никаких физических насилий потому, что всегда с любовью относился к человеческой жизни». Просил Григорий отправить его «штрафником» на фронт, где он «с радостью погибнет за царя»…
