В начале декабря 1916 года Котовскому объявили о милости и сохранении ему жизни, перевели в камеру «вечников». В тюрьме он встретил своих подельников из отряда: Стригунова, Афанасьев, братьев Гефтман, Ивченко, Кициса.
* * *
Грянула Февральская революция 1917 года. Ворота тюрем распахнулись для идейных революционеров. Даже анархисты-террористы и бомбисты-эсеры были выпущены на свободу и встречались народом как «буревестники революции». Каторжанин Нестор Махно, несмотря на статью терроризм и вымогательство, обрел свободу и вернулся на Родину как герой.
Но Котовского новая революционная власть Временного правительства не выпускала на волю. Причем первое решение новой власти касательно судьбы мнимого «революционера» и пересмотра приговора было довольно суровым. Вместо пожизненной каторги он «получал» 12 лет каторги с запрещением заниматься общественно-политической деятельностью.
Никаких доказательств длительного участия Котовского в революционных организациях не было обнаружено, как не нашлось и доказательств «благотворительной» деятельности разбойника и раздач «молока», «хлеба» или денег беднякам. Революционные власти продолжали считать его только банальным разбойником, хотя часть одесских газет всячески расхваливала «подвиги» Котовского и требовала его освобождения.
В хор радетелей за Котовского включился и местный одесский писатель Александр Федоров, который лично просил министра юстиции освободить арестанта «с перегоревшей в раскаянии душой». «Если Вы, господин Министр, – писал Федоров, – склонны верить некоторой зоркости писателя, двадцать пять лет изучавшего человеческие сердца, вы не ошибетесь, если в это благословенное время даруете Котовскому просимую милость». Ошибся Федоров и в своем герое, и в благословенном времени…
8 марта 1917 года в одесской тюрьме вспыхнул бунт заключенных. Во время бунта неожиданно отличился заключенный Котовский, призывавший уголовников прекратить бунт. Он надеялся, что такой поступок ему зачтется. Уголовники попытались, используя революционный момент, бежать, но, как только они перелезали через стену, их тут же хватали казаки и снова водворяли за решетку. Котовский объяснил заключенным тщетность их попыток.
Григорий Иванович предложил охранять ворота силами самих заключенных из бывших солдат, снять со всех кандалы, двери камер днем держать открытыми, разрешая свободное передвижение в пределах тюрьмы, контроль за поступлением продуктов и их использованием по назначению возложить на заключенных, разрешить свидания заключенных с родственниками, все камеры обеспечить матрацами и одеялами, наладить отопление всех камер… Переговоры с начальником тюрьмы поручили группе каторжан во главе с Котовским.
Результатом этого бунта стали новые тюремные «революционные» порядки. Газеты тогда сообщали: «Все камеры открыты. Внутри ограды нет ни одного надзирателя. Введено полное самоуправление заключенных. Во главе тюрьмы – Котовский и помощник присяжного поверенного Звонкин. (В действительности Котовский был членом тюремного комитета. – Прим. авт.) Котовский любезно водит по тюрьме экскурсии».
Так возникла «тюремная республика» во главе с Котовским. Шумиха, поднятая в одесских газетах, привлекла внимание одесситов к тюрьме. К ней потянулись любопытные, и Котовский охотно стал водить их как экскурсионные группы по тюремным корпусам. Показывал темные крохотные карцеры, перевоспитание уголовных преступников. Прокурору Желуднику, выступившему против «тюремной республики», Григорий Иванович дает отповедь в письме, которое было опубликовано в одесской газете «Власть народа».
