– Наталья Сергеевна, не надо паниковать раньше времени. Мне кажется, никто не собирается убивать Оксану или вашего супруга, по крайней мере, сразу. Боюсь, тут другое: профессор нужен им по его прямой специальности.
Все сидящие в гостиной одновременно посмотрели на Полежаева. Мне же стало интересно: чем он там занимается в своем техническом университете?
После довольно длительного молчания жена Полежаева спросила:
– Татьяна Александровна, Таня – можно вас так называть?
– Конечно! – Я кивнула.
– Помогите нам. Есть еще выход из этой ситуации? Ну, такой, чтобы Иннокентию не ехать? – На его жене был домашний халатик, и я вдруг увидела, как ее руки покрылись гусиной кожей, что свидетельствовало о крайней степени волнения женщины. – Понимаете, Таня, с одной стороны, надо сохранить жизнь Оксаны, а с другой – я очень боюсь за мужа. Нельзя же допустить, чтобы дети остались без отца, верно? – Она вопросительно посмотрела на меня.
– Верно, Наталья Сергеевна, верно! Но вы уже слышали, почему мы не можем обратиться в милицию или ФСБ. Я не уверена, что похитившие Оксану изверги блефуют. Если бы не смерть Ирины, можно было бы посчитать это обыкновенным шантажом. А теперь… – я помолчала, – не брать Иннокентия Михайловича с собой в Зареченск… В принципе это возможно, я и сама постараюсь найти путь к бандитам, но на карту поставлена жизнь Оксаны. Возможно, в ходе предстоящей операции и в самом деле понадобится выход на сцену отца ребенка. – Я пожала плечами. – Решайте, в конце концов, дело ваше.
– Рисковать жизнью Оксаны мы не станем. Я хочу, чтобы у нас была дочь. – Именно эту фразу, как ни странно, произнесла после небольшой паузы Наталья Сергеевна.
Профессор посмотрел на жену таким выразительным взглядом, что я поняла: вспыхнувшее было во мне чувство к Полежаеву надо выжигать каленым железом. Мне не под силу разбить их семью.
– Давайте сообща обговорим детали предстоящей поездки. Карта России у вас есть?
С дивана поднялся Вадим и через минуту вернулся в гостиную с подробной российской картой. Столик был занят чашками с чаем, пришлось положить ее прямо на палас. Все склонились над картой.
– До Зареченска около пятисот километров на северо-восток. Если мы выезжаем завтра на рассвете, к полудню будем там. Вторник – тринадцатое. На все расследование нам полвторника и еще три дня. Док, вы водите машину?
– Конечно! – Профессор был немногословен.
– Это уже лучше. Поведем по очереди, – рассуждала я вслух. – Безусловно, я привыкла к своей «девятке», но лучше воспользуемся другой, по номерам преступники легко определят хозяина, и комбинация со мной может быть засвечена с ходу. У вас какая машина?
– Темно-вишневая «восьмерка», – ответил Полежаев.
– «Восьмерка», «восьмерочка»… – Я пыталась решить, стоит ли воспользоваться машиной профессора. – Нет, и ваша не годится, ее наверняка сразу поведут в Зареченске.
– Инна, а если воспользоваться Катиной машиной? – неожиданно предложила Наталья Сергеевна.
– Кто такая Катя и что за машина? – поинтересовалась я.
– Катя – младшая сестра Наташи. Она с мужем сейчас в загранке, он консул в Швеции. Квартира и машина – «Москвич-2141» – под нашим присмотром. Доверенность на машину имеется, – пояснил Полежаев.
– У дипломата – и «Москвич»? – удивилась я.
– Она приобрела «москвичонка» в начале девяностых, когда иномарки были в диковинку, а Катя еще не выходила замуж за Станислава, – вступилась за сестру Наталья Сергеевна.
