– Трудно сказать, почему Скади не открыла ему правду. Я участвовала лишь в одном эксперименте, о других практически ничего не знаю.
– А к вашему эксперименту Скади приложила руку?
– Да. Он начался после возвращения из экспедиции, а запрет на строительство субсветовиков был введен намного раньше, еще до того, как Скади присоединилась к сочленителям. Узкий совет занимался «Прологом» и до нее.
Фелка снова посмотрела на белую корабельную стену. Конечно, оба имели полное право, да и вескую причину обсуждать столь важную тему, как «Пролог», ведь он был первопричиной происходящего сейчас. Но все равно Фелка чувствовала себя так, будто вот-вот совершит непростительное, будто стоит на краю чернейшей, мерзейшей измены.
Ремонтуар же продолжал говорить, тихо, но уверенно:
– Когда Скади присоединилась к нам, она очень быстро достигла Узкого совета и приняла участие в «Прологе». Один эксперимент по времени точно совпал с запретом, так что логично предположить недвусмысленное предупреждение об эффекте тау-нейтрино. Но что произошло в других экспериментах? Какая информация поступила в результате них? Новое предупреждение? Или нечто иное?
Он внимательно смотрел на Фелку.
Та уже собиралась ответить, рассказать что-то, но скамейка снизу вдавилась в тело. От резкой перемены веса перехватило дыхание. Фелка ожидала, что давление уменьшится, но легче не становилось. Похоже, и до того причинявший неудобства телесный вес удвоился.
Ремонтуар повертел головой, прикидывая, что происходит.
– В чем дело? – спросила Фелка. – Похоже, мы ускоряемся?
– Определенно.
Фелка проследила за его взглядом, надеясь обнаружить за иллюминатором изменения. Но, похоже, все осталось прежним. Даже голубой свет за двигателями не казался ярче.
Постепенно она приспособилась к увеличенной тяжести, хотя двигаться было по-прежнему неприятно. Но небольшое предварительное обдумывание и экономия усилий позволяли заниматься обычными делами без помех. Тем более что корабельные роботы всячески старались помочь людям – например, если нужно было встать или сесть. Прочие сочленители, все стройнее и легче Фелки, приспособились с обидной для нее легкостью. Внутренние поверхности корабля в нужные моменты твердели и смягчались, помогая двигаться, избегать травм.
Но спустя час ускорение возросло снова, до двух с половиной g. Не в силах более переносить его на ногах, Фелка попросила разрешения вернуться в каюту, но узнала, что в той части корабля пока находиться нельзя. Корабль пришел на помощь – сделал для нее отдельную комнату, выдвинул из стены кушетку. Ремонтуар помог лечь и сообщил, что происходящее ему самому в диковинку.
– Я просто не понимаю, – пожаловалась Фелка, тяжело и хрипло дыша. – Мы ускоряемся все сильней. Как это возможно? Двигатели же рассчитаны на тягу в одно g.
Ремонтуар пожал плечами:
– Да, обычные сочленительские двигатели выдают тягу в одно g и с нею разгоняют корабль до околосветовой скорости. На большее они не рассчитаны. «Паслен» невелик, но и двигатели у него меньше. На короткое время можно дать тягу и посильней, перегружая их, – но это бы выглядело совсем иначе. Не так, как сейчас.
– И что?
– А то, что мы не можем так ускоряться. Три g – это невероятно. Я не видел никаких дополнительных двигателей. Единственный способ достичь такого ускорения – сбросить две трети массы корпуса после ухода из Материнского Гнезда.
