Ковен избранных - страница 15

– Винна, ты не понимаешь…

– Мне плевать! – кричу я тому, кто пытается защитить этого засранца. – Держите этого гребаного психа подальше от меня!

Чьи-то руки берут Лахлана за плечи и оттягивают подальше. Я не мешаю, но твердо держу оружие, с вызовом глядя на всех присутствующих.

Ко мне движется Сильва, и я принимаю защитную стойку. Он миролюбиво поднимает руки и замирает.

– Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу спросить, знаешь ли ты, где Эден, или Вон, или Лэнс?

Голос Сильвы срывается из-за эмоций, когда он называет имя Эдена. Я смотрю на него в полной растерянности.

– Я не знаю, о ком ты говоришь! – выкрикиваю я.

Сильва закрывает глаза, явно чувствуя боль от моих слов. Я замечаю, как Киган прижимает голову Лахлана к своему плечу и шепотом что-то говорит. Лахлан тоже испытывает боль, но мне нет дела до того, чтобы выяснять причину. Нужно убираться отсюда. Пячусь, прокладывая себе путь к ближайшим дверям, ведущим на выход.

– Винна, стой, – просит Айдин. – Я сожалею о том, что сейчас случилось, но, пожалуйста, дай нам объясниться.

Я колеблюсь между необходимостью сбежать из этого кошмара и потребностью понять, что, черт возьми, происходит. Делаю шаг из комнаты.

– Винна, пожалуйста! – умоляет Сильва, и я замираю.

Стою наполовину в комнате и наполовину снаружи, не уверенная, куда двинуться. Киган подводит Лахлана к каменной чаше и начинает читать заклинание. Лахлан что-то бормочет и проводит пальцем по ладони, на которой появляется разрез. Он сжимает руку в кулак, поднося к чаше, и туда стекает кровь.

Киган еще какое-то время колдует, и содержимое чаши снова вспыхивает. Лахлан с облегчением выдыхает, и на меня вдруг накатывает ощущение спокойствия. Не знаю, откуда взялось это чувство, но уж точно оно не принадлежит мне.

– Винна, иди сюда, садись, и мы все объясним, – говорит Киган.

Я мотаю головой, не имея ни малейшего желания находиться рядом с этими паладинами, или кастерами, или кто они там. Мой максимум – это облокотиться на дверную раму.

– Я твоя родственница? – спрашиваю, глядя на Лахлана так, будто он – говно у меня на ботинке.

Он мрачно кивает, явно радуясь этому откровению не больше меня.

– Ты знал это с того самого момента, когда я в машине назвала свое имя, да?

– Мы все это подозревали, но не могли быть уверены без заклинания, – объясняет Киган.

Я смотрю на Лахлана пристальнее, чем до этого. У него такие же темные волосы, как у меня, и они уложены в лучших традициях Дерека Шепарда из сериала «Анатомия страсти». В сравнении с моими почти бирюзовыми глазами его – более темные, ближе к изумрудному. У нас одинаковые высокие скулы и овальное лицо; его – словно мужская версия моего собственного. У него точеный подбородок и мужественная челюсть, покрытая едва заметной щетиной. От внезапной мысли я закашливаюсь.

– Ты мой отец? – хрипло выдаю я, чувствуя, как ускоряется и сбивается дыхание.

– Нет, я твой дядя.

– А где они… мои… э… мои… родители? – наконец выговариваю я, параллельно пытаясь не увязнуть в гипервентиляции.

– Мы надеялись, это ты нам скажешь, – признается Сильва.

– Я ведь сказала: я всегда знала только Бет.

Кажется, я проигрываю битву вышедшему из-под контроля дыханию. Эврин вскакивает и направляется ко мне. Я сгибаюсь пополам, но все равно, завидев его приближение, выставляю вперед меч.