Ташка помотала головой:
– Нет, тропинка хорошо протоптана, да и луна яркая, а там почти одни сосны. Они редкие.
Полина удивилась: откуда подруга столько помнит об этом месте? И вдруг совсем как на вчерашней войне, когда она пряталась в кустах от ловцов – инопланетных теней, – ей стало до щекотки жутко: Ташка на миг показалась ей вампиршей, русалкой. Оттого она и ходит босиком, и не боится темноты, и ведет ее сейчас к реке в таком невозмутимом спокойствии, что отлично знает, чем это кончится. И Пашка, которого Полина сегодня так и не видела толком, предстал вдруг перед ней бледной обескровленной жертвой, которую Ташка однажды уже водила к реке – точно так же, ночью, босая… Полина быстро глянула на Ташкины ноги – и похолодела.
– Где твоя обувь? – от страха шепотом спросила она.
Ташка с недоумением уставилась на свои ноги и хохотнула:
– Представляешь, пока сохли мои кеды, я так привыкла ходить босиком, что вечером забыла обуться!
Но Полина уже выпустила демонов на волю, и теперь неслась на них вскачь в объятия обаятельного кошмара. Вампиры боятся света, лихорадочно думала она, нужен свет, чтобы вывести ее на чистую воду! Поддавшись панике, она поспешно включила погашенный было фонарик и ткнула лучом Ташке в лицо. Пальцы ее сводило сладкое предчувствие ужаса. Слава богу, хоть не бросилась креститься!
Потому что Ташка, вполне естественно, вскрикнула и совершенно нормальным человеческим голосом обругала ее с головы до ног:
– Ты сдурела, что ли! Блин! Мои глаза! За что?! Я теперь до самого берега ничего не буду видеть!
Полина с облегчением рассмеялась и убрала фонарь в карман. Возбуждение ее угасало по мере того, как разгоралась луна – ровная как блин, густо-желтая как охра.
– Прости меня, пожалуйста! – от души попросила Полина. – За всё, за всё. Я не хотела тебя обидеть!
– И ты меня прости, пожалуйста, – искренне ответила Ташка. – Не на тебя мне надо было обижаться.
Полина выдохнула: последняя дрожь этого нервного вечера покидала ее тело, уступая место слабости и покою. Она весело спросила:
– А на кого надо обижаться?
– Не знаю, – потупилась Ташка.
В лесочке действительно оказалось настолько светло, что можно было идти не спотыкаясь и угадывать дорогу на несколько метров вперед. Они уже вошли под сень еловых ветвей и редких осиновых листочков; ночь была безветренная. Однако, когда Ташка умолкла, стало ясно, что тишина эта живет своей, неявной, но полной и органичной жизнью, в которой они чужаки, непрошеные и нежеланные… Почувствовав то же самое, Ташка поскорее заговорила снова.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
