Есаул совсем не походил на гетманских козаков, которых ей припало увидеть в Киеве. Всё, решительно всё казалось девушке в нём диковинным: и непривычная для Польши внешность степняка, и пышное восточное убранство. С отпущенным вниз роскошным усом, стройный и суровый, он напоминал настоящего старинного рыцаря.
От ночного гостя тянулся внятный и терпкий запах опасности, и от одного его присутствия стыла в жилах кровь. По рубцам и шрамам было видно, что большая часть жизни его проходила в ратных трудах. Чувствовалось, что сидящий напротив неё смуглый и пригожий как бес муж, одинаково легко может как спасти, так и погубить христианскую душу. Сквозь его учтивую речь явственно проглядывала грация природного хищника.
Внезапно есаул на миг, быстро точно нож метнул, перевёл свой взор на Ксению, и та, вздрогнув, поспешно опустила очи долу. Тёмная сила его очей, в которых смерть стояла наизготовку, казалось, опалила панночке кожу. От его пронзительного взора тянулся морок, как от речной заводи на рассвете. У неё мурашки пробежали по всему телу, коленки безвольно обмякли, и юные груди затвердели, точно пушечные ядрышки.
Скрестившись с ним быстрым мимолётным взором, юная панночка ужаснулась – какой матёрый зверь вымахнул на них из ночной чащи! Но в то же время и восхитилась – муж сей был точно из её незамысловатых и невинных девичьих снов: храбр, умён, неуязвим и пригож. Наверное, так выглядел достославный Байда, о котором она в детстве слышала так много рассказов от своей няньки.
Со своей стороны Корса́к, допреж того недосягаемый для суетного мира, был немало обескуражён этим чудесным распускающимся цветком. Казалось, все красавицы мира сошлись в ней, чтобы погубить его. В каждом её движении таилась бездна очаровательной неги, а очи манили в такие истомные миры, где есаул прежде и в помыслах не бывал.
– Христина, ты видела?! У козака очи разные! – нетерпеливо дергая за рукав, прошептала Ксения на ухо старой деве.
– Иисусе Христе! – мелко закрестилась служанка. – Принесла его нелёгкая к ночи! Это не простой козак, моя ясочка97, это запорожский на́больший, да ещё, как видно, чаклун!
– Чаклун?
– Колдун, то бишь, чародей. Я о таковских ещё от бабушки своей слыхивала. Запорожские чаклуны все, как один, девственники с каменными сердцами, женщин и на дух не выносят. Даже смотреть в их сторону грех! – шипела Ксении на ухо Христина. – Не смотри, донюшка98, ему в очи, не то приворожит и украдёт твою душу! Неизвестно, откуда явится чёрная тоска, отравит и высушит твое сердечко, и всё сделается не милым, окромя его бесовских очей! Зачарованная, пойдёшь за ним, куда прикажет, и будешь делать, что велит!
Меж тем, задетая за живое невниманием к ней мужчин, пани Барбара неожиданно обратилась к есаулу:
– Пан посланник, вы, запорожцы, живёте у самой пасти басурманского monstrum99. Твоя милость, как видно, человек бывалый, будь любезен, расскажи, что это за люди – татаре, и отчего эти нехристи постоянно пределы наши набегами опустошают и damnum100 нам приносят?
Старый вахмистр изумлённо крякнул. Пан возный недовольно воззрился на супружницу, но сдержался.
Есаул поколебался мгновение, но так как уязвлённый пан Казимеж молчал, то Корса́к, сказавши «Commodo101, пани», начал неторопливо говорить, подбирая польские слова:
– Народ татарский, издревле живущий в Крыму и в прочих пределах – суть племя беспощадное и храброе, как нарочно сотворённое для войны и походов. Нынешние татаре весьма богомольны и почитают себя правоверными, то есть единобожными с османами. Гнев их – от их грозного бога, а вражда направлена на кафиров, как именуют они всех иноверцев, и выражается в грабеже и разбое. В стародавнюю пору обретались они в великой татарской Орде Тамучина
