Ленка хлебала чай громко и быстро, а допив, встала налить ещё. Была она широка в кости, с полными бедрами, но тонкая в талии, а ее шея переходила прямо в плечи плавно, почти без углов. «Наверное, это и называется «покатые», – думала Сашка, рассматривая Ленкину фигуру. Если самой себе Саша казалась похожей на вешалку, то Воронина ей напоминала бутылку вина «Молоко любимой женщины». А с распущенными волосами она даже походила на Деву Марию с этикетки. Её темно-русые слегка вьющиеся волосы как покрывало обрамляли овальное Ленкино лицо с маленьким носиком, веснушками и карими глазами.
– А если Потникова меня будет бить, заступишься? – Сашка еще не до конца растопила в себе обиду за то, что Ленка за лето ни разу не позвонила ей.
– Че я, дура, что ль? – по-простецки сказала Ленка.
Саша горько вздохнула и сунула в рот сладкий кусок нуги.
– Слушай, – сказала она, когда удалось разлепить рот. – А ты не боишься, что эту нугу не просто так выкинули? Может, она радиоактивная?
– Кто ж знает! – флегматично сказала Ленка. – Говорят, сбой в производстве. Мать два рюкзака приперла. Вот скотиняка ломовая!
– А откуда их прут-то?
– Из Ступино. Там на свалке две кучи: в одной – «Сникерс», в другой – «Марс».
– И не охраняется?
– Как же! С собаками! Но кого ж это остановит? Да че ты все спрашиваешь? Сама съезди и посмотри.
– Мама запретила.
Они молча допили чай, Ленка начала мыть посуду, а Сашка ерзала на неудобной табуретке и набиралась решимости заговорить о Денисе.
– Ты че, летом у этого, у грека работала? У дяди Георгиса? – спросила Ленка. – Видела тебя на рынке пару раз.
– Чего не подошла?
– Да как-то некогда было, – Ленка сделала вид, что не понимает Сашкиной обиды. – Ну и че, много заработала?
– Не напоминай!
– Ты ж масло растительное продавала?
– Ага.
– И мало заработала?
– Ну так… Не очень…
– Сколько?
– Сто пятьдесят тысяч.
– Мало, – Ленка удовлетворенно отвернулась.
– Только неделю работала.
– Не понравилось?
– Ну, как сказать, – Саша, ссутулившись, стала отковыривать от стола декоративную кромку. – Дядя Георгис меня изнасиловать пытался.
– Да ты что?! – Ленка села на табурет и вперилась в Сашку. – Стол мне только не порти.
– Никому, ладно? – Сашка спрятала руки между колен.
– Блин буду!
Ленка требовательно, с ожиданием смотрела на Сашку, слегка приоткрыв маленький рот. Сашка молчала.
– Рассказывай.
– Че рассказывать-то? – Сашка вздохнула и потерла руками лицо. – Ой! Я же накрашена. Не размазала?
– Ты мне зубы-то не заговаривай. Сказала гоп, давай прыгай.
Сашка посмотрела с мученическим выражением, под глазами пятнами темнела тушь.
– Мне Армен гирей в голову попал, – начала она.
– Как гирей в голову? – перебила Ленка.
– Я наклонилась масло наливать, а они гирю на два килограмма друг другу перебрасывали. Гиви с Арменом.
– Зачем?
– Ну, у них одна на двоих была, – нетерпеливо пояснила Сашка. – Мне кожу на лбу рассекло. Кровь потекла. А дядя Георгис приехал товар забирать. Я тебя, говорит, до дома должен довезти, у тебя производственная травма.
– А Гиви с Арменом че? Их же за это под суд!
– Гиви с Арменом фруктов мне надарили, арбуз дали. И дядя Георгис меня подвез, значит. Возле дома высаживает и говорит: «Я тебе премию за геройство хочу выписать. Только ты ко мне за ней вечером приди». Я и пошла.
– И че, даже не догадалась?
– О чем? Ты же знаешь, как у нас с деньгами.
– Ну и дальше-то что?
– Прихожу к нему. У него дом свой на Новой улице.
