– С Моисеевой? – от этой новости у Сашки что-то задрожало внутри. – Она красивая.
– Ну и что, что красивая. Никому не дает. И Денис ее скоро бросит. Че ему канителиться? На него, говорят, целый список желающих.
Целый список. Саша, осознавая несбыточность своих мечтаний, тоскливо отковырнула орехово-карамельную нугу, от которой уже подташнивало.
– А ты Блатного любишь? – меланхолично спросила она.
– Фиг знает. Вроде люблю.
– А он тебя?
– Он меня точно любит! – Ленка вздохнула, сладкая улыбочка появилась на ее лице, и она уставилась в окно поверх выставленных на подоконнике майонезных банок с луковицами. Раздался резкий скрежет ключа в замке, затем нетерпеливая повторяющаяся трель звонка.
– Мать пришла, – встрепенулась Ленка и так поспешно кинулась открывать, что неустойчивая табуретка снова грохнулась на пол.
– Да возьми ты сумки, корова! – послышался из коридора голос Ленкиной матери. Тетя Рая показалась в коридоре.
– А, гости, – одергивая старомодный бархатный жакет и глядя мимо Сашки, раздраженно произнесла она.
– Здравствуйте!
– Здрасти-здрасти, – тетя Рая скрылась в комнате. Ленка тащила в кухню две набитых продуктами сумки. Саша встала. Пора было уходить.
Она не любила тетю Раю, грубую и скандальную женщину. Была какая-то история между ней и отцом Саши, еще когда тот был директором завода. Вроде бы он уволил ее за сплетни или за потасовку, Саша точно не знала. Отец не терпел даже упоминаний о Ленке и ее матери. Но Саша дружила с Леной, и других подруг у нее не было.
– Я пойду, – сказала Саша.
– Погоди. Она при тебе не так ругается.
– Почему?
– Стесняется. Ты ж из интеллигентной семьи.
Сашка села обратно на табурет и с тоской посмотрела на таз с нугой от «Сникерсов», все еще стоящий на столе. Ленкина мать могла из-за него разозлиться.
– Ты пол мыла? – послышалось из комнаты.
– Да! – крикнула с кухни Ленка.
– Иди, посмотри, как ты мыла! Жопа с ручками! Не мыла – так и скажи.
– Да мыла я! – Ленка раздраженно кинула на стол вытащенный из продуктовой сумки батон и пошла в комнату на разборки.
– Где ты мыла? – кричала тетя Рая. – Носом тебя в эту пыль ткнуть? Как кота в дерьмо? Шлындала опять где-нибудь весь день!
– На себя посмотри!
– Ты на мать голос не поднимай. А то плюну и разотру.
– Ты на пол лучше плюнь и разотри! Ты же обычно сама так и моешь! А я два раза протерла, сначала мокрой, потом выжатой.
– Ах ты мразь желторотая! Ну, получишь ты у меня сапоги на зиму! Будешь босая в школу ходить!
Ленка смолчала. То ли испугалась угрозы, то ли придумывала контраргумент. Саше хотелось исчезнуть, телепортироваться сразу в подъезд. Жаль, что еще не изобрели телепорт. В своем воображении Саша уже не раз им пользовалась.
В комнате продолжалось препирательство.
– И пыль не вытирала!
– Да вытирала я, – в Ленкином голосе было отчаяние.
– Врешь! Глаза у меня еще видят, слава богу.
– Не вру я.
– Суп сварила? Отец скоро придет, а жрать нечего.
– Сварила.
Тетя Рая, одетая в синий прямой халат, зашла на кухню, за ней семенила Ленка. Лицо тети Раи было усталым и злым: некрасивое, с высоким от залысины лбом, длинным заостренным носом, кожистыми складками век без ресниц и совершенно выщипанными, а затем нарисованными карандашом бровями. Рядом с ним, милое Ленкино личико – даже раскрасневшееся от скандала – казалось невероятно красивым, и трудно было поверить, что тетя Рая – Ленкина мать.
Сашка встала, желая протиснуться в коридор. Твердокаменная тетя Рая стояла на пути, как гора.
