Но в присутствии коренастого детектива Младшему не удавалось настроить свое воображение на сексуальный лад. Перед его мысленным взором внушительные груди Виктории по-прежнему скрывались за белой униформой медицинской сестры.
– Жалованье у копа невелико, – говорил Ванадий, – так что каждый четвертак на учете.
И, как по мановению волшебной палочки, четвертак появился в его правой руке, между большим и указательным пальцем.
Но, уж конечно, не тот, который детектив оставил Младшему прошлой ночью. Такого просто быть не могло.
Весь день, по причинам, которые он, скорее всего, не смог бы сформулировать, Младший носил тот четвертак в кармане больничного халата. Время от времени даже доставал и пристально разглядывал.
Вернувшись из лаборатории, он улегся в кровать, не снимая тонкого, выданного в больнице халата. Так и лежал в пижаме и халате.
Ванадий не мог знать, где находится четвертак. Даже когда поворачивал столик, не мог залезть к Младшему в карман.
То была проверка на доверчивость, и Младший не собирался доставить Ванадию удовольствие, начав рыться в карманах в поисках монеты.
– Я собираюсь подать на вас жалобу, – пообещал Младший.
– В следующий раз принесу тебе специальный бланк.
Ванадий подкинул монету в воздух и развел руки ладонями вверх, показывая, что они пусты.
Младший видел, как серебристая монета, подброшенная ногтем большого пальца детектива, взлетала вверх. А потом она пропала, словно растворилась в воздухе.
На какое-то мгновение его отвлекли руки Ванадия. Однако коп не мог ухватить монету.
Она должна была упасть на пол, зазвенеть, ударившись о плитку, подпрыгнуть. Но ничего такого Младший не услышал.
А Ванадий, быстрый, как змея, вдруг оказался у кровати, навис над Младшим.
– Наоми была на седьмой неделе беременности.
– Что?
– Это те новости, о которых я упоминал. Самый интересный нюанс вскрытия.
Младший-то думал, что новое – рапорт лаборатории об отсутствии ипекака в блевотине. А выходило, что детектив пытался захватить его врасплох.
И теперь эти серые глаза буравили Младшего, пытаясь вызнать правду.
И конечно же, детектив одарил его очередной улыбкой анаконды:
– Вы ссорились из-за ребенка, Енох? Может, она хотела его оставить, а ты – нет. Для такого парня, как ты, ребенок – помеха. Его появление заставило бы тебя изменить стиль жизнь. Взять на себя серьезную ответственность.
– Я… я не знал.
– Анализ крови покажет, твой это ребенок или нет. Тогда многое и прояснится.
– Я мог стать отцом. – В голосе Младшего слышался благоговейный восторг.
– Так я нашел мотив, Енох?
Удивленный, оскорбленный бесчувственностью копа, Младший воскликнул:
– Что еще вам от меня надо? Я потерял и мою жену, и моего ребенка. Мою жену и моего ребенка.
Слезы брызнули из глаз Младшего, соленое море горя затуманило зрение и окропило лицо.
– Убирайтесь отсюда, отвратительный, жестокий сукин сын! – Голос его дрожал и от печали, и от ярости. – Немедленно убирайтесь отсюда, убирайтесь!
Направляясь к двери, Ванадий бросил на ходу:
– Не забудь про яблочный сок. Перед судом тебе надо набраться сил.
Слезы рекой лились из глаз Младшего. Его жена и его неродившийся ребенок. Он соглашался пожертвовать своей любимой Наоми, но, возможно, нашел бы цену слишком высокой, если б знал, что заодно жертвует и своим первенцем. Он переплатил. И теперь горевал об этом.
Не прошло и минуты после ухода Ванадия, как в палату влетела медсестра, без сомнения, посланная ненавистным копом. Даже сквозь слезы Младший видел, что она не из красавиц. Личико, может, и ничего, но уж больно худая и плоская.
