– Да, знаю. – ответила я. – Меня интересует, не только как он провёл вчерашний вечер, но и было, возможно, что-то необычное в его поведении в последнее время, может появились новые люди в его окружении!
Леонтьев невесело усмехнулся, было видно, что он очень опечален убийством работодателя.
– Зачем вам это? Если вы, как говорите, не собираетесь предавать гласности эту информацию.
– Мне нужно знать, – я положила руку на его ладонь, придавая разговору доверительный тон – мы с сенатором были почти в дружеских отношениях. Вы были последним, кто видел сенатора живым. Прошу вас, расскажите мне, как он себя вёл, что говорил, был ли нервным. Всё, что вы заметили необычного.
Он опрокинул стакан водки внутрь одним глотком и начал рассказ:
– Я работал на Волкова три года. Возил его везде – по работе, по бабам, по саунам с друзьями… – он усмехнулся. – Много что видел. Много чего слышал. Но последний месяц… он изменился.
– В каком смысле? – я подалась вперёд, не сводя глаз с его лица.
– Нервным стал. Дёрганым. Всё время озирался, как будто за ним следили. – Леонтьев заказал себе ещё выпивки. – Телефон поменял на какой-то специальный, зашифрованный. Говорил, что его прослушивают.
– Кто?
– А хрен его знает, – пожал плечами водитель. – ФСБ? ЦРУ? Конкуренты? Выбирайте, кто больше нравится, а может развилась паранойя. Хотя, в его положении врагов – как собак нерезаных.
Я сделала глоток кофе, обдумывая услышанное.
– Что было вчера? Расскажите про последний вечер.
Леонтьев помрачнел. Заметно было, что воспоминания даются ему нелегко.
– Я забрал его с Тверской около восьми вечера. Он приказал ехать в ресторан «Пушкинъ». Сказал, что у него встреча. Но когда мы приехали…, он просто сидел, один за столиком, заказал коньяк. Был в возбуждённом состоянии, нервничал и всё поглядывал на часы.
– Он ждал кого-то?
– Да. Как оказалось, женщину, – кивнул Леонтьев. – Она пришла, где-то через полчаса. Высокая, светловолосая. Они разговаривали около часа. Она передала ему какой-то конверт. Плотный такой, для документов.
– Вы слышали, о чём они говорили?
– Нет, я сидел за три столика от них. Женщина ушла первой… – водитель сделал паузу, как бы собираясь с мыслями. – Затем, Волков заказал ещё пятьдесят граммов коньяка, выпил, улыбаясь потирал руки, встал, кивнул мне, и мы вышли из ресторана. Сели в машину, и он сказал: «Домой, Максим». Всю дорогу молчал, смотрел в окно. Один раз только произнёс: «Всё оказалось гораздо интереснее, чем я думал».
Я очень внимательно слушала Леонтьева, впитывая каждое слово. Это было важно. Очень важно.
– Он не открывал конверт при вас?
– Нет. Но он всю дорогу держал его в руках, не выпускал. Даже когда из машины вышел, то прижимал его к груди, словно боясь, что кто-то у него вырвет его из рук.
– Может вы заметили, что то, когда подъезжали к его дому? Может незнакомую машину рядом или людей.
– Не, ничего необычного. Я подъехал, прямо ко входу в дом, было около одиннадцати. Охранник открыл дверь, Климов, кажется, Волков ему кивнул и зашёл в дом. Всё. Я уехал. – Леонтьев опустошил очередной стакан. – А утром мне позвонили из полиции… сказали приехать. Что хозяина убили.
– Вы видели раньше эту женщину, с которой он встречался в ресторане? Кто она?
– Нет, никогда не видел. Но… – он наклонился ко мне, понизив голос, – у неё приметный шрам, возможно от ожога в форме звезды. Здесь, – он коснулся своей шеи чуть ниже уха.
