– Слушай, Ирка, а ты права, – поддержал меня Валерий, целиком заглатывая малюсенькое пирожное и запивая его кофе. – Что-то здесь не то. Будь я на месте Гузанова, который в результате получит бешеные бабки, не стал бы так орать на весь город о том, что я – полный банкрот.
– Вот и я говорю, что Гузанов в этой ситуации вообще остается еще и при бабках, – в лице Валерки я нашла благодарного слушателя. – Надо его проработать!
– Не его, а его друга! – встрял в разговор Павлик, закончив со своим обедом. – Это все подстроил Григорьев!
– Павлик, ты что уперся как баран? Дался тебе этот Григорьев? Тут все улики против Гузанова! – сказал Гурьев.
– О каких это, интересно, уликах ты толкуешь? – поинтересовался Павлик.
– А то, что он наварится на этом деле, разве не улика? – начал перечислять Валерка. – А то, что он присутствовал при работе сотрудников фирмы «Презент»? А то, что он так сильно возмущен произошедшим, разве не улика? То, что его дом застрахован и условия договора, заключенного с досуговой фирмой, оказались в его пользу? Как тебе все это?
– Между прочим, кое-кто, не будем указывать пальцем, сегодня утром с той же уверенностью говорил о нечистоплотности работников досуговой фирмы, – съехидничала Галина Сергеевна, имея в виду, конечно же, Гурьева.
– Надо было проработать все версии, – оправдывался Валерий. – И вот теперь мы вышли на самого Гузанова.
– А как вам этот Доронин? – поинтересовалась я, напомнив о рассказе Усатого.
– Вечером все выясним, – отмахнулся Валерка. – А пока надо как следует проработать Гузанова.
– Слушайте, вы как хотите, а мне кажется, что во всем этом замешан Григорьев! – с прежней уверенностью настаивал Старовойтов, откинувшись на спинку кресла.
– Павлик, а кто тебе мешает прощупать Алексея Михайловича? Я могу достать его адрес, и ты наведаешься к нему, – предложил Валерка.
– Я? К нему? Один? – Павлик сразу как-то стушевался. – И что я ему скажу?
– Выяснишь, порядочный он человек или нет, – продолжал Валерий. – Действительно ли он в таких хороших отношениях с Гузановым, а то, может быть, на самом деле прикидывается беленьким и чистеньким, а сам вставляет палки в колеса своему другу.
– Я один к нему не поеду, – неуверенно проговорил Павлик. – А вдруг что-нибудь произойдет?
– Самое страшное, что могло случиться, уже случилось, – напомнила я. – Чего же ты боишься?
– Да он вообще не станет со мной разговаривать! – вспылил Старовойтов. – Пошлет далеко и надолго, а я даже ничего и ответить не смогу.
– А ты придумай что-нибудь, чтобы он тебя не посылал, – предложила я Пашке. – У тебя голова соображает?
Старовойтов умолк. Уж не знаю, над чем он там думал, размышляя, действительно ли варят у него мозги, или же придумывал повод для разговора с Григорьевым. Но решение этой проблемы нам предложила Галина Сергеевна, хотя этого от нее никто не ожидал. Обычно Моршакова интересовалась расследованием, но ничего конкретного, как правило, не предлагала.
– Возьмешь с собой камеру и подробно расспросишь его по поводу вчерашнего взрыва. Мало ли какие материалы могут понадобиться для «Криминальной хроники»! Скажешь, что на телевидении готовится подробный репортаж по поводу этого происшествия, чтобы уж вконец заклеймить фирму «Презент», и возьмешь у него интервью.
– Так он мне в камеру и наболтает! Да разве бросит он хоть единое плохое слово в адрес Гузанова? Что он, дурак, что ли?
