Крамблроу - страница 32

Он пристально посмотрел на меня и молча кивнул. Потом о чем-то задумавшись, поправил столовые приборы, развернул салфетку и постелил на колени. В этот момент мое внимание привлекла его левая рука с надетой черной перчаткой – точной копией моей спасительницы. Словно слыша мои мысли, он стянул ее и бросил на стол. Она лежала неподвижно, в отличие от ее вездесущей напарницы.

– Так это вас я должен благодарить за свое спасение? – удивленно глядя на перчатку, воскликнул я.

– Отрадно слышать, что все еще могу быть кому-то полезным… – он поднял бокал: – Флориан Фар, к вашим услугам.

Я спустился с лестницы и подошел к столу.

– Садитесь… Даю слово, что никто вас не тронет… Хотел бы, еще на том обрыве дал бы вам хорошего пинка… – неожиданно с раздражением в голосе сказал он и сделал большой глоток из кубка. – В знак благодарности за спасение поужинайте со мной. Уже и не помню, когда ел не в одиночестве… Черт тебя дери! Да сядь же ты!

Я молча сел за стол, уставившись перед собой. Эта сцена напомнила мне наши с отцом перепалки в те темные времена моей юности, когда я выступал против всего, что он мне предлагал. В особенности это касалось планов на будущее. Отец упорно настаивал на продолжении рода архитекторов, я же грезил открытым морем. Много времени проводя на маяке и наблюдая, как в марину заплывают судна на ночевку, мечтал так же ходить под парусом и освоить все премудрости яхтенного дела. В выходные дни клеил модели кораблей, читал статьи разных путешественников, их отчеты о пройденных регатах и намеревался пойти в школу яхтинга. Но раз в неделю – обычно по воскресеньям, в единственный выходной день, когда отца можно было застать дома, а не в его архитектурном бюро, – он вызывал меня в свой кабинет, усаживал за стол и начинал свою длинную многочасовую лекцию о достойной профессии архитектора, о ее возможностях и перспективах. Первое время удавалось выслушивать его молча, уважительно кивая после каждого аргумента, затем, не выдержав, пытался приводить доводы в пользу профессии моряка, но отец оставался непреклонен, впрочем, как и я. Наши перепалки продолжались несколько лет, отношения с отцом и с матерью, которая металась между двух огней, ухудшались.

Окончательную точку в наших спорах поставил мой дед. В мою последнюю поездку на маяк он совершенно неожиданно принялся настаивать на архитектуре, что поначалу расценивалось мной как предательство. Но предложенная альтернатива, смягчила мое негодование. Один из его друзей-моряков согласился научить меня всем азам морского дела, в обмен на это я должен был принять позицию отца и поступить в выбранное им учебное заведение, прекратив тем самым никому не нужные споры…

– Однажды был спроектирован этот маяк и город рядом с ним… И ты любишь это место, как и я. Талант, что ты так упорно прячешь, позволит тебе создавать мир вокруг себя, мир, который ты точно так же полюбишь. Полюбишь и найдешь себя в этом мире. Оставаться собой, мой дорогой Дэниел, не значит, что нужно с пеной у рта отстаивать свое мнение. Необходимо идти вперед, вынося из любой ситуации пользу и урок. Ты пока просто не знаешь, на что на самом деле способен, – напутствовал меня дед.

После этого разговора, хоть и с тоской на сердце, я смирился и сделал выбор в пользу архитектуры. Дед сдержал свое обещание. И его друг – старый, опытный моряк, не стал распыляться на романтические истории о мореплавании, а сразу приступил к основам, которые мы тут же закрепляли на практике. За короткое время мне удалось научиться работать с парусами и навигационными приборами, прокладывать курс и вязать морские узлы, что очень пригодилось впоследствии в альпинистском клубе… И, конечно, самому основному – управлению парусной яхтой. Как сейчас помню, судно, на котором мы плавали, называлось «Изумрудная лилия». Это был удивительный опыт, я не разочаровался в мореплавании, но слово, данное мной, заставило по возвращении поступить в Кембриджский университет на факультет архитектуры и истории искусств. Для меня стало большим удивлением то, что удалось блестяще пройти все вступительные испытания. Для меня… но не для отца. Он что-то говорил про наследственные таланты и про упрямство, доставшееся мне от матери, которое мешало спокойно плыть по течению архитектурной династии. Если мне и хотелось в тот момент плыть, так только по открытому морю, но эти мечты пришлось перенести в разряд несбыточных.