Слушая громовые аплодисменты, сравнимые лишь с овациями на новогодних корпоративных балах, Грейс вдруг подумала, что отпуск директору пошел на пользу. Только на отдохнувшую голову можно творить верные дела и говорить правильные вещи. Ведь выгнать Палермо нужно было в тот день, когда он впервые повысил голос на подчиненных, еще до переезда. За новенькую девчонку тогда вступился охранник, не продержавшийся на работе и недели после своей попытки восстановить справедливость, отчего весь офис уверовал в безнаказанность разнузданного скверного мальчишки, а бесконечные поблажки в новом офисе лишь подкрепляли эту веру.
Но начальство почему-то тянуло с волевым решением, продолжая держать в штате неисправный предохранитель, из-за которого иногда коротило всю систему до самого шестого этажа. Причины были разные, и все они оказались понимаемы для Грейс. Но совесть хотела надавать оплеух расшалившемуся юнцу, что бы однажды она и сделала, если бы ей вовремя не сменили начальника. И вот теперь все было кончено.
Точнее, только начиналось! Женщина оглядела деловитым взором своих подчиненных, опустошенных увольнением агрессора и обрадованных этим одновременно, и поняла, что им срочно нужна общая история. Пусть бы кто-то из сотрудников начал встречаться, даже Лиз с Тэдди подошли бы на затравку. Либо выездная вечеринка!..
Но, разглядев их всех внимательно, Грейс осознала, что им сейчас нужна забота и любовь не меньше, чем ее поссорившимся близнецам после разгрома отцовского гаража. Те тогда сидели понурые и виноватые, словно своими руками разрушили нечто невосполнимое и жизненно важное, что уже не вернуть никак. Очень похоже.
Ее подчиненные выделялись на фоне основной радостной массы печальными улыбками и пустым взором, глядящим мимо событий в офисе. Особенно не верили в свою свободу самые пострадавшие в отпуск директора Пенелопа и Тамара, хоть им и оставалось недолго служить на благо родной конторы. После них пришибленно выглядели Лиз, Винни Джекилл и Ив Гослинг, которых Палермо прессовал всю последнюю неделю. Словно вышедшие из концентрационного лагеря, они не знали, как теперь жить дальше.
Будь Грейс немного менее зрелой, она бы разрыдалась. Точнее, несколько лет назад, будучи мамой разнополых близнецов, она это делала ни раз, убитая неоднозначными эмоциями. Когда горе граничило с облегчением, радость с тоской, а испуг с нежностью, она всякий раз, теряя под ногами ориентиры, разливалась полноводной рекой в объятиях супруга, а тот обнимал ее, зная, каково женщине справляться с неугомонной парочкой в одиночку, пока он на службе. Сегодня же она лишь прикрыла глаза и обняла весь свой офис черными заботливыми крыльями, ощущая себя истиной королевой.
А еще она точно знала, что больше ее подопечных никто не обидит, она не позволит больше твориться беспределу на этой территории. Ее территории!
– Тебе пора, – пробасил мужчина, и хватка его рук ослабла.
Алекса усмехнулась и отстранилась от губ любимого, оценивая его пристальным взглядом карих глаз. В полутьме гаражного отсека его лицо казалось спокойным, даже равнодушным, но девушка отчетливо видела огонь эмоций, испепеляющий стойкого ухажера изнутри.
– Еще пять минут, – прошелестела она и потянулась к лицу Дениэла, но тот лишь скрутил ее в объятия, прижав томные гладкие губы куда-то к границе колючей шеи и жесткого ворота мотокуртки.
