У автомобиля, въехавшего во двор губернской ЧК, не было никакой помпы, но тут и задача требовалась другая. Гаранин не видел отворившихся дверец авто и выходящего оттуда человека, не слышал притворенной за его спиной двери с черной лестницы, но чувствовал, что прибывший пассажир уже поднимается к ним на второй этаж, а потому не спешил садиться и не тревожил Розенфельда новыми вопросами. Дверь в кабинет скрипнула, участники совещания вскочили. Вошел худой и длинный человек с острой полуседой бородкой, колким холодным взглядом. Он молниеносно окинул им совещание, велел всем садиться. Гаранин продолжил стоять. Вновь прибывший подошел к нему вплотную.
– Феликс Эдмундович, это наш лучший разведчик, – представил подоспевший Розенфельд. – С положением ознакомлен, на фронте уже давно…
– Служили в царской контрразведке? – перебил Железный Феликс Розенфельда, обращаясь напрямую к Гаранину.
– От начала войны до подписания Брестского мира, – молниеносно среагировал Гаранин.
Собеседник прожигал его взглядом:
– Это похвально. Я склонен полагать, что вы ценный сотрудник. Ваши мотивы?
Тут Гаранин растерялся, не вполне понимая суть вопроса. Собеседник помог ему:
– Почему вы пошли с нами? Ведь ваши все по ту сторону.
– Вовсе нет, Феликс Эдмундович, – сказал Гаранин и почувствовал, что у него пересыхает во рту. – Среди военспецов полно бывших офицеров…
Гаранин хотел перечислять громкие фамилии на службе у советской власти, и без того известные Железному Феликсу, затем вспомнил свои мотивы, толкнувшие его после революции в рабоче-крестьянскую армию, мысли бежали вскачь, но собеседник его внезапно развернул на лице приятную улыбку:
– Вы славный сотрудник, я вижу это по вашей искренности. Извините, что забрал у вас несколько минут времени, ведь еще нужно подогнать форму. Как вам кажется: успеете до рассвета попасть к ним?
– Не уверен. Вы сами сказали про мелочи с формой и прочее, а еще к фронту надо и там, по местности.
– Что будете отвечать, если вам не поверят? – резал Железный Феликс словами, как бритвой.
– Скажу, что наш пикет заплутал во тьме, пережидали день в плавнях, дожидались темноты и теперь…
– Вы невнимательны, товарищ контрразведчик, – лукаво улыбался собеседник. – Вам надо попасть к белым до сегодняшней полуночи, чтобы предупредить о двух зеленых ракетах, иначе поход ваш будет напрасным. Поэтому придется идти к ним белым днем.
– Я готов. Плана у меня нет, но надеюсь на свой опыт.
Железный Феликс приподнял удивленно брови. Вступился Розенфельд:
– Товарищ Гаранин имеет образование, знает два европейских языка и, согласно старому режиму, обучен манерам.
– Отряд для поимки вестового Гаранина и его эскорта готов? – снова перебил Розенфельда резкий голос.
– Все превосходные наездники и верные чекисты. Предупреждены, что придется рубить своих, но рука у всех твердая – не дрогнет, – сурово докладывал Розенфельд.
Железный Феликс заглянул глубоко в глаза Гаранину и протянул ему ладонь:
– Не теряйте времени, товарищ Гаранин. И мы его терять не будем: с начальниками штабов немедленно приступаем к разработке операции. Я верю в ваш успех.
Гаранин уходил гулким коридором, чувствуя в своей руке горячее пожатие. Комкор шел по левую руку, монотонно втолковывал:
– Мирошку я предупредил, он обещал тебя лично приголубить. Память, сказал, оставлю Гаранину на всю жизнь, но аккуратненькую. Их отряд уже выехал, будет ждать вас у Волчьей пади, там к кадетским позициям близко, должны вас заметить и на помощь прийти. Не будут же они сидеть, когда у них на глазах целый эскорт вырубают?
