– Вы знаете о случившемся?
– В общих чертах, – уклончиво сказал Боэций. – Я слушал, как господин Крософт докладывал о происшествии Его Величеству.
– И Вы знаете, кем был тот разбойник с большой дороги?
– Знаю. Просто необъяснимо, почему он осмелился на подобный шаг! Всё же это не простую крестьянку обидеть.
– Так он арестован?
– Увы, стражники опоздали. Или же не очень торопились исполнять приказ. Злодей бежал.
– Но как же так?
– Добродетель и злодейство весьма часто схожи, – философски заметил Боэций, – смотря с какой стороны посмотреть.
– Не могу с Вами согласиться, – сказал Анн. – И мой учитель не согласился бы.
– А кто он? – как бы между прочим поинтересовался Боэций.
Анн вспомнил наставления Фланка и назвал первое пришедшее на ум вымышленное имя, добавив, что это всеми уважаемый человек в его родных краях.
– Я бы с интересом поспорил с этим умным человеком, – невозмутимо продолжал Боэций. – Моя должность просто обязывает подвергать разного рода «непреложные истины» осмеянию. Смех шута освежает взгляд на окружающее. Взгляните на ту группу молодых людей, они сейчас дружно поднимают кубки за короля!
Анн устремил взгляд в указанном направлении.
– Их называют «быстрыми ястребами». В золотом плаще – младший Мани, сын герцога Мани, их предводитель. Мёрд, замечу, из их числа. Однако сегодня он так раздосадован, что отсутствует в этой компании.
– И чем же они занимаются?
– Срывают по ночам плащи с запоздалых путников, заставляют их залезать на памятники и садиться позади великих воителей прошлого, крича при этом что-нибудь забавное. Некоторым сельским девушкам приходится несладко во время выездов этих молодцов из Красного города. Они подражают беззаботным пастухам древности в общении с поселянками, после чего тех не берут замуж. И это ещё самые безобидные проказы.
– И городская стража смотрит на всё сквозь пальцы?
– Это знатные люди, – развёл руками шут. – Никому не хочется связываться с герцогом Мани или герцогом Хоувеном. Пока всё обходится без откровенных бесчинств, это преподносится как свойственное молодости дурачество, пусть даже и злое. А Хоувен даже нахваливает их. Герцог называет их в шутку элитой будущей войны.
– Войны? С кем? – удивился Анн.
– Да кто же это знает! – рассмеялся Боэций. – Может быть, с южанами, а может – с северянами. Были бы иноземцы, а повод найдётся. Вот у вас на юге какой повод?
– Да кто же знает! – сказал, не задумываясь, Анн и понял, что почти в точности повторил слова Боэция.
– Именно. Поэтому очередную выходку «быстрых ястребов» обсуждают, многие – даже ждут с любопытством, но наказывать их никто не спешит. Пострадавшие не жалуются, на устои власти они не посягают, чего же цепляться понапрасну к молодёжи?
– Значит, Вы советуете мне быть с ними осторожным?
Боэций, подчёркнуто глядя не на Анна, а куда-то вдаль, произнёс:
– Воля Ваша, кавалер, принимать мои слова на веру или не принимать. Я всего лишь рассказчик.
Анн поклонился и показал, что ему интересно продолжение истории собеседника.
Боэцию пришлась по душе сдержанность юноши.
– В Вас мне видится полезное качество, – сказал он, – Вы умеете промолчать. При дворе это может пригодиться.
– Мне нравится больше слушать, нежели говорить, – сказал Анн.
Боэций усмехнулся:
– В таком случае Вы непременно обязаны сочинять. Все молчуны, которых я знаю, либо глупцы, либо сочинители.
«Если я сейчас растаю и в надежде на похвалу начну декламировать что-нибудь, то плохой из меня кавалер Аой, – смущённо подумал юноша. – Тогда уж лучше сразу всем объявить, что я – сын Эллингтона».
