Красный сектор - страница 4

– Кто говорит?

– Сын сказал.

– Он живет с тобой? Сколько ему?

– Двадцать один. Совсем взрослый стал.

Лена посмотрела на Лизу и заметила множественные синеватые ожоги на ее запястье, переходящие все выше по руке.

– Лиза, почему ты вся в ожогах? Они тебя пытают?

– Нет. Я сама. Мне так легче…

– Сама? Зачем? Ты живешь одна?

Только что сиявшие глаза Лизы потухли, стали полны грусти и тоски, словно в них утонул весь мир. Сердце стремительно погружалось в бездну горя и отчаяния, и уже оттуда вдруг вырвался горестный плач:

– Лена, у меня есть дочь, но они забрали мою девочку. Две недели назад.

– Успокойся. Не подавай виду. Куда?

– Не знаю. Сказали лишь, что ей там будет лучше. Я бежала за ними вслед, умоляла ее вернуть, говорила, что она больна, ей нужен уход. Потом один из них толкнул меня и сказал, что о ней позаботятся. Я ходила в секторный центр. Там мне сказали, что она проходит лечение, но мне не говорят какое и где, когда ее выпишут. Я родила ее в тридцать семь, во время войны она получила облучение, из-за этого у нее целый букет болезней, но скажи, кому надо ее лечить? У нас нет средств, связей, и я боюсь, что больше ее не увижу.

– Словами не передать, как мне жаль. Если б я могла хоть чем-то тебе помочь, поверь…

Лиза зажмурила мокрые от слез глаза, убрала слюной сухость в горле и произнесла:

– Я видела тебя в дверной глазок, когда ты сюда спускалась. Я хочу тебя спросить…

– Спрашивай.

– Почему твой сын с тобой? Они же забирают почти всех детей до девятилетнего возраста. Какую цену заплатила ты? Я готова на все.

– Думаю, нам просто повезло, я ничего не делала, чтобы он остался, правда.

Подвальное помещение заполнили печаль и тишина, которые прервал писк, обозначающий конец химической обработки. Лена достала белье и, проходя мимо подруги, сказала:

– Лиза, держись. Я подумаю, что можно сделать.

На лестничной площадке между четвертым и пятым этажом Лена вдруг остановилась. Недолго поразмыслив, она вернулась в подвал, но Лизы там уже не было. Лена побежала в комнату к консьержке. Дверь была открыта. В углу комнаты, за столом, заставленным папками, сидела женщина, одетая в строгий, но элегантный костюм, который подчеркивал ее мощную фигуру. Никаких излишеств или безделушек, только нейтральные тона и лаконичный стиль. Этот наряд словно говорил о ее деловом подходе к жизни. Загадочные глаза, скрытые за очками, проникали в самую глубину души и были полны сурового, абсолютного неодобрения.

– Вы привлекаете к себе много внимания.

– Мирного неба.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Елена, номер идентификации 163. Квартира 117.

– Какую информацию вы хотели бы получить?

– Я прошу вас выписать мне разрешение на посещение жителя этого дома.

– Полагаю, это Елизавета 413.119?

– Да.

– С какой целью?

– Поддержка в трудной жизненной ситуации.

– Минутку. Подпишите это.

– Держите. Я должна вас уведомить, что копия разрешения идет в синий сектор.

– Хорошо.

Лена спешила подняться на свой этаж, мысленно представляя, как будет утешать Лизу и слушать ее, обнимать и успокаивать. Она постучала в дверь. Лиза резко ее открыла.

Заплаканные глаза ее были красными, пахло пόтом и горелой плотью.

– Я получила разрешение. Позволь мне войти. Мы разберемся…

Лиза вдруг перешла на крик:

– Чем я только думала, когда доверилась тебе! Теперь они мне точно не отдадут дочь. Если на себя наплевать, то подумай о сыне, а меня уже не спасти!