– Новый приказ? – Хайдаров приподнял иронично бровь, но развивать тему не стал. – Вы лучше мне вот что скажите, раз уж у нас с вами такой доверительный разговор пошел…
Он раскрыл картонную папку, которая лежала перед ним на столе. Но сказать ничего не успел, потому что дверь распахнулась, и в землянку стремительным шагом ворвался здоровый тип, поскрипывая кожаным плащом, из-под которого выразительно выглядывали бордовые петлицы. На лице Хайдарова при его появлении появилось совершенно несвойственное ему желание немедленно забраться куда-нибудь под стол. А я с любопытством разглядывал новоприбывшего. Лет тридцать пять, темноволосый, до синевы выбритые щеки, в глазах за круглыми очками – смешливые искорки. Если бы не форма НКВД, то мужик был бы похож на учителя старших классов, из тех, по которым вздыхают все школьницы.
– Здоров, Хайдарыч! – новоприбывший фамильярно похлопал особиста по плечу. – Там Хавронья тебе хочет парочку шпионов выдать, сходил бы проверил сигнал, пока она в настроении.
На особиста было жалко смотреть. Он побелел, скрипнул зубами, на скулах вздулись желваки. Кажется, что он прямо сейчас взорвется. Выхватит из-под стола ствол и выпустит в охреневшего НКВД-шника всю обойму. И потом еще спляшет качучу на останках. Но ничего этого, конечно же, не произошло.
– Непременно проверю, Юрий Иванович, – отчеканил он. Встал, выпрямился и так, и зашагал к выходу из землянки. Словно доской прибитый.
А очкастый Юрий Иванович повернулся ко мне.
– А ты, стало быть, и есть знаменитый красный вервольф?
Почему-то я сразу понял, что очки ему не нужны. Простые стекла, это точно. Как и в тех моих, которые я с такой радостью разломал буквально пару дней назад.
– Такое дело, Александр Николаевич, – НКВД-шник по-хозяйски занял место Слободского. – Один человек в шутку прозвал меня Лавриком. А я в шутку решил примерить очки. И, знаете, это оказалось очень эффектная деталь. На нервных собеседников очень отрезвляюще действует.
Я понимающе покивал. Что же ты за фрукт такой, Юрий Иванович, что особиста нашего как школьника выпнул из штаба, а он даже пискнуть не посмел.
– Хм, надо же, – усмехнулся НКВД-шник. – Не бледнеешь, не дергаешься, руки не дрожат при упоминании Лаврентия Палыча. Значит или ты дурак из дремучей деревни, или непростой дядька, а?
«Бл*ха, даже в голову не пришло, что это проверка! – подумал я. – Получается, что прошел, потому что протормозил». Логично, я ведь из другой эпохи, в двадцать первом веке уже не бледнеют при упоминании Берии.
– А чего бледнеть, если совесть чиста? – я пожал плечами.
– Молодец, – без всякой иронии проговорил НКВД-шник и протянул мне руку через стол. – Будем знакомы. Юрий Иванович Карнаус.
Я пожал протянутую руку, не задумываясь. Да уж, реально интересный тип. Не размахивает корочками, званием не козыряет, не допрашивает требовательно. Но манеры откровенно барские, уверенные. Но взгляд при этом не оценивающий. Сильный, умный, но нет в нем этакой цепкости дознавателя.
Оперативник это. Работает в поле, а не вытряхивает сведения из голов собеседников.
НКВД – организация с весьма обширной областью интересов. Там не только глубокие бурильщики служат.
Отлегло чутка, но расслабляться все равно рановато. Отличный мужик Юрий Иванович с тем же выражением лица мне может сейчас пулю в башку пустить или голову свернуть… Э, нет, дядя Саша, так не годится! Недооценивать противника – плохая практика, будешь все время считать, что перед тобой лох, прожить можешь недолго и несчастливо. Но и переоценивать тоже не след. Этот Карнаус явно мужик подготовленный, по движениям видно, что с физухой у него все в порядке, но ведь и я не пальцем деланый. Так что.
