Кратчайшая история Советского Союза - страница 2

Отношение Запада к советской системе как к «тоталитарной» не задумывалось как комплимент. Но с советской точки зрения это вполне можно было принять за похвалу, отражающую самовосприятие коммунистической партии как всезнающего лидера, который прокладывает уверенный курс вперед, опираясь на научное планирование и держа под контролем каждую мелочь. Множество «случайных» изменений курса и «стихийных» отклонений от него были попросту несущественны в рамках этой грандиозной схемы, хотя в моей «Кратчайшей истории…» они сыграют важную роль. Конечно, люди, жившие в Советском Союзе, не считали их несущественными, и расхождение официальной риторики с жизненным опытом снабжало обильным материалом характерный для СССР жанр политического анекдота, который бурлил где-то в глубине общества неумолкающим дерзким комментарием. Контраст между «в принципе» (дежурная советская фраза, моментально вызывающая недоверие, наподобие «откровенно говоря», frankly, на Западе) и «на практике» был одной из популярных тем таких анекдотов. Другой была марксистская концепция диалектики, гласившая, что социально-экономические явления, такие как капитализм, заключают в себе свою же собственную противоположность (в случае капитализма – социализм). Заимствованным словом «диалектика» называли философскую идею, взятую из трудов Гегеля, но благодаря обилию обязательных занятий по «политическому просвещению» об удивительной способности диалектики объяснять явные противоречия знало большинство советских граждан. Вот, к примеру, выдающийся образец советского анекдота о диалектике:

Марксистские прогнозы неизбежного краха капитализма, на смену которому придет социализм (вспомним бестактное заявление Хрущева: «Мы вас похороним!»), утешали советских коммунистов, которым приходилось бороться с «исторической отсталостью» России, чтобы превратить ее в современное, промышленно развитое, урбанизированное общество. К началу 1980-х гг. им это более или менее удалось. Мощь и статус СССР признавал весь мир. Существование «советского человека» не вызывало сомнений; он обрел близких родственников в социалистических странах Восточной Европы, несколько более неудобную родню в Китае и Северной Корее, а также почитателей в странах третьего мира.

Карикатура Е. Гурова, посвященная Дню Советской армии (23 февраля 1978 г.). На ней изображен английский лорд, который все никак не оправится от провала британской интервенции в Россию в период Гражданской войны[2]

Затем, в ходе одной из самых зрелищных и неожиданных «случайностей» в истории Нового и Новейшего времени, отнюдь не капитализм, а как раз советский «социализм» рухнул, уступив место тому, что по-русски называют «диким капитализмом» 1990-х гг. На свет свободы, моргая с непривычки, вышли 15 новых государств – преемников СССР, в том числе Российская Федерация, причем все, включая русских, громогласно жаловались на эксплуатацию, которой подвергались в Советском Союзе. «Чем был социализм и что будет дальше?» (What Was Socialism, and What Comes Next?) – ставила резонный вопрос статья, которой американский антрополог Кэтрин Вердери прокомментировала распад СССР; ее заглавие отражает тот факт, что в бывшем советском блоке внезапно стало неизвестным не только будущее, но и прошлое. На вопрос: «Что будет дальше?» – ни один благоразумный историк отвечать не станет. Вопрос: «Чем был социализм?» – может быть адресован политическим философам, которые станут искать ответ в канонических текстах, но я пойду другим путем – путем историка-антрополога. Что бы социализм ни значил «в принципе», нечто, нареченное в 1980-е гг. неуклюжей формулой «реальный социализм», сложилось в Советском Союзе «на практике». Перед вами его история от рождения до смерти.