Джек хотел признаться, сказать, что да, Сэм прав, и он действительно обманул их, но язык, словно его не слушался.
– Это правда! – Не поднимаясь с земли, и не отрывая глаз от зловещего стадиона, прокашлял Джек, вытирая рукавом нос. – Семьдесят человек, и несколько взрослых. Но сейчас все в музее и будут только вечером, – выпалил он и расширил глаза до размеров сверхудивленности, от того почему он все еще продолжает говорить правду, и каким образом теперь он оправдает тот факт, что знает ровное количество людей в школе.
Джек проглотил подкативший ком. Собачий лай нарастал.
Неожиданно из-за угла здания вышли двое одноклассников Джека и, не замечая собравшуюся толпу, с излишней пахабностью обсуждали свой удачный побег с учебного мероприятия и вечернюю службу, которую они тоже собираются прогулять.
– Ясненько, – почти пропел Сэм. Подростки услышали его.
Завидев Джека, сидящего на снегу, и у которого пол лица было ни в чем ином, как в крови, усмешка прокатилась по их физиономиям. Но когда они увидели флуоресцентную вышивку на плечах у стоящих там людей, и как оскал самого здорового из них сполз с его лица, как сползает лавина, в предвкушении похоронить под собой всё, что попадется ей на пути, они и сами перестали улыбаться. Более того, их лица стали источать такой ужас, что Джек даже улыбнулся, тому насколько их скривило.
– Бежим! – крикнул один из подростков, и быстро преодолев несколько метров, толстая магнитная дверь стремительно захлопнулась, скрыв за собой две куртки «S» размера.
Мальчишки побежали искать рыжего вожатого, который остался заниматься онанизмом, сославшись на нехорошее самочувствие, а толпа так и осталась на улице, но совсем не обездоленная.
Сэм бросил презрительный взгляд на Джека.
– Думаю, – признался главарь, – мне не послышалось, они сказали молитва. Люди из его банды принялись доставать дубинки, словно прекрасно понимая, что должно происходить дальше.
– Хоть ты нам и помог, – продолжал Сэм, – не правильно было предавать своих. Вряд ли в будущем можно будет положиться на такого как ты.
Если бы ад существовал, во что верил один Джек в школе, (во всяком случае, он на это искренне надеялся, ведь должна же быть в этом мире хоть какая-то справедливость) то его эпицентром был бы стадион через дорогу. Озлобленные псы, страдающие внезапным бешенством, и необъяснимым влиянием от последствий Взрыва, казалось, проводили там какой-то собачий ритуал, и Джек боялся совсем не Сэма с его подвыпившей бандой, а того, что случится, когда те, наконец, учуют запах людей, и он не успеет сбежать. Джек понимал, что лишь направление ветра сейчас решает жить им или умереть, и дул он в противоположную от них сторону.
«Обычно они не выползают днём, так как бы мне их выманить», – подумал Джек, и леденящая дрожь пробежала по его спине. «Нет, – осекся юноша, – вряд ли мне поможет сейчас тот голос и то, что за ним обычно следует, калейдоскоп обкуренных картин. Надо что-то предпринять, думай, думай!»
Только сейчас Джек понял, что такое истинное одиночество, быть отрезанным от остальных людей, не иметь ни друзей, ни любимых. А единственных знакомых, которых Джек знал, они его ненавидели, а он в свою очередь в гробу их видел. Здоровяк был прав. Он продал своих. Но стремление к жизни, которое в критической ситуации из нужды перерастает в пламенное желание, с новой силой заиграло в крови парня. Видимо кровопускание удалило из вен Джека все тяготы жизни, и теперь он с радостью был готов принять на себя любое бремя, которое пошлёт ему судьба, лишь бы выжить, а затем покинуть этот проклятый запустелый город. Внезапно по затылку юноши пробежали мурашки – идея, пришедшая в голову, засияла мощным прожектором, разом развеяв туман неведения и нерешительности.
