Край Мерцающей пыли - страница 17

На небе появлялись первые звезды. Светлячки кружили, радуясь спустившейся темноте. Я шла домой по сонным улицам, еле волоча ноги. Покинув Наира, в душе поселилась пустота. Бросая его в таком состоянии, я чувствовала себя чудовищем. Я могла бы вернуться через год, вымолить у него прощение. А что дальше? Ответить ему взаимностью я не смогу. Даже если он примет меня, как друга, продолжит заступаться, отрабатывать лишние часы со мной на пасеке, тем самым, портя и сокращая себе жизнь. Нет, я не вернусь. Каким бы одиноким будущее без него не казалось, лучше быть порознь и знать, что он в порядке, чем греться в его заботе, обрекая продолжать разделять со мной ненависть и страдания, лишая его возможности на нормальную жизнь.

Остановившись возле дома, я посмотрела на тёмные окна. Я уже и забыла, когда последний раз меня встречали тёплые блики от свечей на стёклах. Мама бы не одобрила моё решение. Умирая в ознобе от золотой лихорадки, она взяла с меня обещание молчать о магии, живущей во мне. В горячем бреду Патриция многое говорила, и скорее всего обещание было частью болезненного бреда – тревожной игрой воспалённого мозга. Но почему же я прислушалась к ней? Может, расскажи я сразу о своей особенности, люди бы относились ко мне по другому? Или магическая канцелярия забрала бы меня из этого места? И мне б не пришлось сейчас страдать от болезненного прощания с Наиром с гнилым послевкусием предательства.

Зайдя в дом, я собрала свои немногочисленные вещи: пару платьев, сорочки, бельё, книгу со сказками, оставшуюся от мамы, двадцать медяков и вышла на крыльцо, закидывая дорожный мешок на плечо. Проводить последнюю ночь в тесном доме я не хочу. Тем более, было бы неправильно не попрощаться с полянкой, ставшей мне подругой.

Тихий лес погрузился в ночь. Над головой скрипели высокие стволы старых кедров и сосен, а в их корнях едва уловимо шуршали зверьки. Тонкие вытянутые морды ночных белок настороженно разглядывали меня и, встречаясь со мной глазами, прятали мордочки в перепончатые розовые крылья, оставляя на виду маленькие рожки, торчащие из их макушек. Редкие заплутавшие сверчки стрекотали в пушистом мхе и низкой жесткой траве.

Пустота в голенище сапога, заставляла меня нервничать и кропотливее вслушиваться и внюхиваться в лес. Отсутствие ножа, ставшего не только моим оружием, но и оберегом, нервировало и тыкало под рёбра спазмами настороженного страха. На каждый треск ветки или шелестение, я застывала и напрягалась всем телом, готовая бежать для спасения своей удивительно невезучей шкуры.

На подходе к поляне я, стойко ощущая спиной слежку, без резких движений подошла к ветвистой сосне, прячась за её ствол. Втягивая носом прохладный воздух, я не уловила присущего тварям смрада и осмелев выглянула из укрытия. На заваленном сухими иголками пригорке стояла двуглавая лиса и удивлено таращилась на меня глазками-бусинками. Рыжая шерсть напомнила мне Себастьяна. Он не похож на добряка с открытым сердцем. Другой доложил бы защитникам и оставил им хлопоты с укрывающимся магом. Кэннур же предложил выбор, тем самым заставив принять его условия. Кто в здравом уме поедет в Серые горы, имея выбор? Мне стоит быть с ним поосторожнее. Лиса навострила уши и, переглянувшись со своей второй головой, побежала на звуки ночной совиной песни.

От полянки меня отделяли только кусты терновника. Пробираясь сквозь них, я проглядывала очертания: небольшого луга, невысокую траву, плотно застилающую поляну; деревья, гладящие ветками чистое тёмно-синее звёздное небо; и… человека. Мужчина лежал на траве и неспешно покачивал закинутой на колено ногой в только ему понятном ритме. Притаившись в терновнике, я пыталась разглядеть незнакомца получше.